Ольга выключила кондиционер.

– Я пришла, было холодно, – сообщила Оксанка в своё оправдание.

– Зато теперь жарко, – проворчал Хмурый Саша. Он стянул свитер и остался в тесной футболке, которая выгодно подчёркивала его мощную мускулатуру. При этом стали видны и его разноцветные татуировки на руках. Все без исключения девушки, включая необъятную даму и Ольгу, уставились на этакую красотищу.

– Думаю, ты специально нам тут баню устроила, чтоб на Сашу лишний раз полюбоваться, – сказала Ольга, не отрывая взгляда от широченных плеч Хмурого Саши. Конечно, у Николая плечи были ничуть не хуже, но возраст брал своё, и такой рельефности мускулатуры как у сорокалетнего Саши у Николая не наблюдалось. Правда, неизвестно ещё как отреагируют эти все дамочки, если Николай снимет свою фуфайку. Там есть еще на что посмотреть. Ольга вспомнила, как хорошо ей было сегодня утром, и решила, что мужская красота в морщинах и седине дополняется ещё и различными полезными умениями. Неизвестно ещё, стонут ли девушки от удовольствия в мощных Сашиных руках, и девушки ли это, вообще?

– Девушки, не смущайте меня, – сказал Саша и огласил клиентке сумму к оплате. Та с блаженной улыбкой протянула Оксанке карточку и сунула Саше в карман передника купюру в качестве чаевых. Саша поблагодарил и потребовал у Оксанки кофе. Оксанка тут же захлопала крыльями, готовая удариться оземь.

– Оплату прими, – вернула её с небес на землю Ольга.

Хмурого Сашу привёл в салон Сергунька перед самым своим отъездом. Он до последнего стоял на вахте, хотел на прощание обслужить всех своих клиентов что называется впрок. Многие клиентки, прощаясь с Сергунькой, плакали, мужчины тоже не скрывали своего огорчения от расставания с таким хорошим мастером.

Сергунька близко к сердцу принял происходящее в стране и разошёлся во взглядах на это со своим партнёром, который считал, что просто надо уметь жить, и ко всему можно приспособиться, было бы желание. Ведь вся эта нетерпимость в отношении иначеустроенных и инакомыслящих есть ни что иное как инструмент отвлечения внимания ширнармасс от их насущных проблем. И коснуться это может только каких-нибудь вопиющих дураков, которые на каждом углу трубят о своей инаковости. Сергунька долго маялся, прислушиваясь к себе в поисках желания приспособиться, видимо, такового не обнаружил и одним махом разрешил все неурядицы: расстался и со страной, и с партнёром. Ведь если твой самый близкий человек не разделяет твоих взглядов, то можно ли считать его таким уж близким? Конечно, выехать и устроиться удалось ему только с помощью Элины, которая помогла с переездом, продажей недвижимости, выводом накоплений и профессиональным видом на жительство. Она провернула для Сергуньки практически такую же штуку, какую в начале девяностых сделала для Ольги. Сейчас он работал в Милане, в салоне, который принадлежал им с Элиной на пару. Там над его рабочим местом висела фотография его и Ольги у дверей салона «Для своих». Здесь же над бывшим рабочим местом Сергуньки, теперь принадлежащим Хмурому Саше, висела фотография Сергуньки с Элиной у дверей Миланского салона.

Ольга к процедуре отъезда своего самого лучшего и первоклассного мастера, разумеется, отнеслась с пониманием и вошла в положение, но тихонечко страдала от потери львиной доли выручки, казалось, уезжающей вместе с ним. Не то чтобы Ольге так уж не хватало денег, как в прежние времена, и не так уж она любила деньги, чтобы убиваться из-за снижения доходов, просто считала, что бизнес служит для извлечения прибыли, а не для вывески и заполнения свободного времени. Однако Сергунька позаботился обо всём.