Суть моей воскресной работы заключалась во взаимодействии с людьми, которые отдыхают по воскресеньям, так что я сидел в офисе, для вида открыв на рабочем столе компьютера важный документ, и вяло изображал бурную рабочую деятельность. Напротив меня сидел мой друг Костя и брал с меня пример.

Мне работать с Костей очень нравилось, его чувство юмора было похлеще моего, и мы постоянно держали друг друга в тонусе. Костя был персонажем колоритным, запоминающимся: невысокого роста, круглый, но с явно выраженной харизмой веселого философа. Острые шуточки из его рта вылетали безотказно, как из автомата Калашникова, точно как и необдуманная ерунда на планёрках с важными шишками. Помнится, раз на одной из таких он выкрикнул – «Казнить!» на вопрос пиджака из Москвы – «Что делать с представителем итальянского оборудования». Бедолага при этом присутствовал за длинным столом, составленным из нескольких поменьше, и ни черта не понимал по-русски, но одобрительно кивнул в сторону выкрикнувшего, который целый день расспрашивал его на родном, догоняя смыслы жестикуляцией, а тот в свою очередь отвечал взаимностью, ибо переводчику было некогда, он за свои скромные изучал местный ландшафт, разделяя идеи полюбившейся пожарницы, как и в тот момент.

Костя часто акцентировал внимание на том, что он русский, будучи неприлично смуглым, оттенка шершавого рубина, с внешностью азиатского хана. При этом он симпатизировал буддизму и даже бывал в храме Будды, будучи в Индии по работе. Его подпольной кличкой была «Сомбреро», так как походка и мимика были таковы, что если вообразить его в мексиканской шляпе и всунуть маракасы в руки, то было не отличить от марьячи.

– Артурка, ты опять всю ночь шлялся по чужим подушкам и шевелил бродячий скот? – выкрикнул Костя, не прерываясь бездарно рисовать эскиз своей будущей очередной татуировки.

– Нет, Костярин, я не занимаюсь благотворительностью в целях повышения демографического положения страны.

– То есть полстраны детей, похожих на тебя, в городах, в которых мы побывали, это случайность? И твоё выражение – «чужих детей не бывает» не имеет к этому отношения? А что тогда сонный такой? Если ты не перестанешь грызть боярышник, то однажды ослепнешь.

– Костярин, ну ты же выжил! Несмотря на отсутствие печени и развившийся топографический кретинизм.

– Это потому что я пограничник! А твой нетренированный организм сдаётся уже перед местным разбодяженным компотом.

Я повернулся к коллеге.

– Ты когда-нибудь видел, чтобы чёрный так разговаривал с белым?

Я встал из-за стола под хохот офиса и направился на выход; остановившись перед дверью, я повернулся лицом к начальнику и, указав на Костю пальцем, потребовал:

– Двенадцать плетей этому нигеру за неуважение к белым! – и вышел.

Я направился в сторону курилки лицезря в ней до боли знакомую картину: женщина в возрасте поправляла стеклянные литровые баночки, наполняла их водой и непонятно на кого громко ругалась. Я не знал, как к ней обращаться, все звали её «пожарница».

– Что, опять все банки попереворачивали?

– Да! И ведь никто не поправит за собой!

– Вот же безответственные люди! Сгорим же однажды!

По курилке пробежал смешок.

Пожарница сама принесла туда банки и постоянно следила за ними, что бы бычки тушили о воду и только потом выбрасывали в урну. К слову, всё в курилке, вместе с самой курилкой было металлическое. Пожарница на самом деле работала инженером техники безопасности и, так же как и её коллеги, должна была ходить по строительной площадке и следить за порядком. Но её собственная идея – «следить за порядком в курилке возле офиса» ей понравилась больше. Тут подошёл Костя с важным видом и очень умным лицом, держа руки на поясе, словно он ревизор.