Теперь она ходила в новом теплом шерстяном пальто с фланелевой подкладкой, подшитой специально для зимы, в вязаном шарфе и теплой шапочке, похожей на шлем, в толстых чулках и кожаных ботинках. Поэтому она не мерзла, если только не сидела на месте, а двигалась.

Солнце висело низко над горизонтом, и от камней и деревьев тянулись длинные тени. По нему Миррен видела, когда надо было возвращаться на тропу, делая вид, что возвращается из школы. Последние полчаса были самыми неприятными, ей приходилось красться в темноте через рощу, где ухали совы, а иногда сверкали лисьи глаза. В половине пятого уже полностью темнело.

С каким облегчением она выходила на тропу и видела впереди мерцающие огоньки фонарей, горевших на дворе, и освещенные окна дома. Домашние всегда ждали ее и закрывали ставни всегда после того, как она возвращалась. Потом она сидела с ломтем хлеба, намазанного жиром, и придумывала истории, как ей было хорошо в школе.

За две недели до Рождества пошел снег; сначала падали крупные хлопья, которые таяли на сырой земле. Ветер сменился на северо-восточный, лужи замерзли, тропинки обледенели. Миррен решила срочно выздороветь, надеясь, что школа готовится к Рождеству. Но она зря надеялась, там не повесили ни одной бумажной гирлянды, не разучили ни одной рождественской постановки в честь праздника. Для нее не нашлось места и среди учащихся, которые исполняли рождественский гимн в приходской церкви. Ведь она была из методистской капеллы.

Судя по взгляду, каким ее смерил мистер Берроуз поверх своих очков-половинок, он совсем забыл про нее.

– Что, вы опять вернулись на землю предков, мисс Гилкрист? А мы-то думали, что вы отбыли в город.

Она промаялись до обеденного перерыва, а потом сказала мисс Халстед, что плохо себя чувствует и просит ее отпустить. Та озабоченно взглянула на нее, потрогала ей лоб и махнула рукой, мол, ступай.

Небо было серо-лиловым, но Миррен это не насторожило. Она сошла с тропы, радуясь, что ей больше не нужно вдыхать противный, липкий запах пота, который витал в школьном зале. Не насторожило ее и то, что все на склоне двигалось в противоположную сторону.

Овцы бежали вниз, толкаясь, словно дети на спортивной площадке. Они почувствовали перемену погоды. В коровнике мычали коровы, замолкли птицы, онемевший лес замер и чего-то ждал. Миррен хотелось уйти подальше от школы, и она не замечала, что небо делалось все темнее, не догадывалась о надвигавшемся ненастье.

Несмотря на пасмурный день, лед сверкал на камнях и скалах, на стволах деревьев, словно облепленных сахаром. Ледяной воздух обжигал горло. Она натянула на уши шапку.

Поначалу мелкий снег колол ей щеки, а порывы ветра толкали ее вперед. Но когда она поднялась выше, ветер сделался встречным, а снегопад усилился. Теперь она брела в непроглядной белой мгле. Хлопья липли к ее пальто, к коленкам. Только тут она сообразила, что забралась слишком высоко и что надо повернуть назад.

Овцы бежали мимо, похожие на ожившие снежные комья. Они искали укрытие за каменными стенками, вот и ей надо сделать то же самое. Пальто неимоверно потяжелело, оно обледенело и не гнулось; щеки жгло морозом. Мириам понимала, что останавливаться никак нельзя, что надо идти вдоль каменной стенки – может, попадется какой-нибудь загон. Впрочем, она уже знала, что это новые земли, взятые недавно в аренду, и тут дед еще ничего не успел соорудить. Она напряженно вглядывалась в белую мглу, но это мало что давало. Ее пальцы в намокших варежках уже ломило от холода, а ботинки словно налились свинцом.