Владимир — вторая причина, почему Крис открещивается от меня.

Он способен на многое. Он ещё более жесткий и беспринципный, чем мой отец.

Отец Динки может заставить Кристину исчезнуть. И останется только надеяться, что не навсегда…

Этого нельзя допустить. Я сам себе этого не прощу.

Но отказаться от Крис?

Совсем?

Навсегда?

Никогда больше не посмеяться с ней и не услышать сарказма и подколок в мою сторону?

Никогда больше не смотреть в ее нереально красивые глаза с белыми ресницами?

Никогда больше не касаться шёлка её волос?

Никогда больше не чувствовать её поцелуи и ласку?

Нет, это выше моих сил. Это сильнее меня.

Но что же нам делать?

Достал телефон и поискал в диалогах её — всё ещё в черном списке.

Вырвал лист из тетради.

“Вынь меня из чс. Это важно! А то опять подойду так к тебе” — написал я, свернул листок и перекинул через плечо Кристины на её парту.

Она обернулась на меня, а я указал головой на записку.

Она развернула лист, прочла. Потом скомкала его и сунула в рюкзак подальше.

А затем вынула свой смартфон и спустя ещё минуту я увидел, что могу писать ей сообщения.

“Ну что опять?” — пришло от неё.

Я улыбнулся сам себе. Да, она опять ругается на меня, но всё равно это маленький шанс наладить хоть какое-то общение. Пусть хотя бы так, по проводам… Совсем без неё я теперь просто не смогу.

“Ты помнишь про занятия химией? Мы обещали учителю выполненные упражнения. Я же тебе с алгеброй помог” — написал я, отправил и стал ждать ответа как приговора. Или помилования…

11. 10.

КРИСТИНА.

“Архип, ты дурак, что ли? Я тебе только что объяснила, что контакты нам следует ограничить. А ты про химию… Придётся тебе найти себе другого учителя”— написала я ему и отправила.

Мне казалось, он понял меня. Ну за что меня так мучить-то?

“Я не дурак. Я не могу отказаться от тебя, Крис. Фигово мне от одной мысли об этом, понимаешь?”

Я прочла и не ответила ничего. Снова в горле встал противный ком.

Снова плакать захотелось.

Понимаю, конечно, мне точно также фигово, но делать-то что?

Насладимся парой поцелуев, а потом расстанемся навсегда, потому что Владмир меня упечёт в закрытый монастырь? Так себе перспектива.

Но отказаться в самом деле непросто. Между нами ничего толком и не было, но выкинуть из памяти эти поцелуи, объятия и ощущение, что ты встретил кого-то родного уже не просто.

Я почувствовала, как слёзы снова побежали по щекам.

— Эй, что с тобой? — негромко спросила Катя, увидев, что я плачу прямо на уроке, уткнувшись носом в парту.

— Ниче-го… — хлюпала я носом, ощущая, как на меня накатывает самая настоящая истерика.

Тихо встала и вышла из класса. Мне нужно успокоиться. Я не хочу плакать при всём классе.

Дошла до уборной и закрылась в одной из кабинок. Закрыла лицо руками и заплакала.

Ну за что мне это всё? Почему я должна отталкивать его, когда он говорит такие слова, говорит о любви, о том, как я нужна ему. Он мне тоже! Но разве я могу сказать, что всё взаимно? Это всё равно закончится ничем… Нет у нас будущего, и не будет.

Как мне с ним учиться теперь?

Это будет боль и мука изо дня в день.

Видеть его, но не иметь возможности ни коснуться, ни поцеловать, не иметь на это право, заставлять себя отказываться.

Это пытка, хуже инквизиторских.

Я не знаю, где я возьму столько сил, чтобы просто пережить это время до выпускного…

Потом я уеду и всё забуду. Но сейчас мне нужно как-то жить.

Но как ему донести, что всё очень серьёзно? Он словно не понимает, опять лезет.

Он нас раскроет, и мне тогда конец.

Может быть, стоит всё же рассказать как есть на самом деле? Что если он продолжит за мной ходить, то меня отправят очень далеко отсюда, и тогда он вообще меня больше не увидит? Зря я, наверное, решила показать себя сильной и самодостаточной личностью… В этом вопросе мне в одиночку никак не справиться. И Архип, пожалуй, должен знать правду, чем мне грозит его внимание.