— А как же твой молодой человек? Когда свадьба?

Вспомнилась совсем нехорошая история, задевшая моё сердце.

— Мы расстались месяц назад.

— Ох, девочка! — ахнул батюшка, схватившись за сердце. — Прости меня за бестактный вопрос!

— Ничего страшного, всё хорошо, — я натянула улыбку и перевела тему на семью Михаила Ларионовича.

Старик быстро вошёл в привычное русло разговора и поделился со мной сокровенными историями.

Сюда я захаживала часто. Помогала, потому что когда-то здесь служил мой отец. Да и что же ещё поделаешь? Хоть многие и говорят, что церковники хорошо живут, это не всегда так. Скорее, они даже на свои «жидкие» ресурсы помогают людям, у которых этих ресурсов совсем нет.

Приходя сюда, я всегда отдавала часть заработанных денег на различные нужды. То на восстановление купальни, то на ремонт крыши, на роспись стен и на многое другое в течение нескольких лет.

Зарабатывала я не так уж много, но позволить себе помощь хорошим людям могла. Прежде всего, мне нравилось приходить сюда, потому что тут я отдыхала душой. С Михаилом Ларионовичем я всегда с удовольствием разговаривала. Иногда он знал то, что не знал никто из моей семьи и близкого окружения. Именно ему я исповедовалась, о чём не подозревал даже папа.

Отец всегда считал, что я и Диана, моя сестра, не слишком приближены к церкви. Думал, что я никогда в это не войду. Но вот умер, и я решила продолжить его дело. Конечно, я не собиралась становится матушкой, да и не особо знала о церковных обычаях. Помню только некоторые рассказы папы. И на этом всё.

Однако, хоть как-то участвовать в жизни церкви хотела. А потому делала всё, что было нужно.

Михаил Ларионович провёл меня в широкую и просторную залу с красивыми сводами, расписанными новым художником.

— Какая красота! — ахнула я. — Это тот самый молоденький паренёк сделал?

— Да-да! Он самый!

— Очень красиво!

Я подняла взор к потолку. От стен к верху шла единая картинка. Крылья ангелов переходили в тела и лики святых, а посередине был изображён Иисус. Засмотревшись, я не заметила, как вокруг зашевелились священнослужители. Лишь через несколько минут увидела, что друг отца отошёл от меня, чтобы поговорить с одним из учеников.

Несомненно, я не могла слышать весь разговор, но обрывки до меня всё-таки доносились.

— Живо найти!... — шипел Михаил Ларионович. — …обезумели? …эта книга — достояние… всех народов… ни в коем случае нельзя потерять… Ищите!

Впервые я видела, как сильно злится мужчина. Всё его лицо покраснело до кончиков ушей, он тряс головой, выражая ярость. Ученик тут же исчез, а священник вдруг обратился ко мне:

— Агнессочка! Милая! Ты пока рассмотри росписи, а я быстренько отлучусь по делам и вернусь обязательно! К тебе сейчас подойдёт Никита.

— Хорошо, — я кивнула.

Прекрасно понимая, что у служителя церкви какие-то проблемы, я отпустила старика решать их, а сама осталась в зале.

Картина на потолке так сильно интересовала меня, что я решила найти её продолжение в следующей зале.

Никиты всё не было. И я отважилась пройтись по церкви сама. Никогда меня не оставляли здесь одну. Всегда с кем-то… А тут… Наконец, представилась возможность побывать там, где никогда не была.

Оказавшись в незнакомом коридоре, я прошла мимо закрытых дверей, обнаружив лишь одну, открытую настежь. Двинувшись к находящейся там женщине преклонных лет, осторожно обратилась.

— Здравствуйте, а подскажите, пожалуйста…

— Вы кто?! — встрепенулась она, вдруг обернувшись. — Сюда нельзя! — расставив руки в стороны, грудью загородила постамент с витриной. — Выходите!