— Глубокие познания в биологии? — продолжил расспрашивать собеседник.

— Нет.

Будто придя в себя, я решила остановиться в своих откровениях. Пока ситуация и без того складывается не в мою пользу. Картинка действительно завораживала и даже казалась знакомой. Может, персонаж из сказки?

Рука вновь невольно погладила гладкую поверхность и...

Я замерла, когда спины коснулась твердая ладонь. Пальцы скользнули вверх и, прихватив плечо, слегка сжали кожу под тонкой рубашкой. По телу вновь пробежали электрические импульсы.

— Не сутулься, — тихо велел мужчина, и я, не задумываясь, подчинилась. — Похоже, тебе действительно понравился кот. Думаю, он тоже был бы от тебя в восторге, — усмехнулся он как-то мягко, без тени злой иронии. И убрал руку.

Дремотное наваждение отступило, освобождая место обреченности. Похоже, я влипла по самые уши! Влепила пощечину ректору!

Поджилки затряслись.

Хотя, может, я могу умолить его о прощении?

Потеряла его деньги.

От страха стало больно дышать.

Возможно, есть шанс договориться об отсрочке?

Но был один факт, забивавший жирный гвоздь в гроб моего будущего: нарушение устава академии. Работа в сомнительных заведениях строжайше запрещена, а я умудрилась предстать во всей красе перед самим ректором!

— Чему обязан, мисс...

— Флетчер.

Отозвалась и тут же пожалела. Теперь о моей личности ему станет известно все.

— Имя?

— Долли... Эм, Долорес.

— Лолита, значит, — протянул он тихо, а у меня сбилось дыхание, когда хрипловатый голос зазвучал над самым ухом. — Так зачем же ты пришла, Ло-ли-та? — будто нараспев вновь повторил он редко используемую версию моего имени.

— Я... — А действительно, что я здесь делаю? — Хотела... поблагодарить, — наконец нашлась я.

— М?

Похоже, он и сам не помнил о причинах благодарности.

— Это ведь вы спасли меня от снега, упавшего с крыши?

— Как твоя голова? — Прохладные пальцы коснулись обнаженной шеи и скользнули вверх по волосам, туда, где еще недавно саднила рана. — Желаешь что-нибудь предложить в качестве благодарности?

Что ж за чертовщина? Воздух рядом с ним был будто напитан электричеством, а его прикосновения возбуждали желание подчиняться.

Тряхнув головой, отпрянула и повернулась к наглецу... То есть, к ректору.

— Нет. Хотелось бы ограничиться устной благодарностью.

Мужчина, возвышавшийся надо мной на целую голову, недовольно нахмурился.

— Значит, все еще не поддаешься? — пробормотал он задумчиво, будто самому себе.

— А должна?

Взгляд синих глаз стал серьезнее.

— А разве нет? Я ректор, ты студент, — голос зазвучал холоднее. — Считаешь, что не обязана даже смотреть в мою сторону, когда я говорю? — Он выдержал паузу, словно изучая мое лицо. — Почему не смотришь?

Я растерялась, разглядев, наконец, в своем маньяке-спасителе самого что ни на есть настоящего строгого ректора.

— Смотрю...

Он недовольно прищурился.

— Нет, не сейчас, — перебил раздраженно. — Тогда, в зале. Опоздала, прервав мою речь, привлекла к себе мое внимание и даже не ответила взаимностью.

Вот черт, он все-таки запомнил меня!

— Это... ну... вы наблюдали за мной?

— Сложно было не обратить внимания на твою возню в толпе неподвижных слушателей. А потом ты и вовсе уснула.

Кажется, он насмехается. Меня бросило в жар от стыда.

— Я случайно... Задумалась и даже забыла, зачем пришла в актовый зал.

— Со мной не бывает таких случайностей, — не сказал, а тихо прорычал. — Когда я говорю, все до единого слушают. Глухие читают по губам, слепые отчаянно желают прозреть, дабы уловить мой лик. Не то что спящие, мертвые просыпаются.

Казалось, ректор был вполне серьезен. Батюшки, вот это эго! Стоит у него поучиться.