— Какие-то проблемы? — рычу и медленно завожу Веру себе за спину.

Чувствую, как ее хрупкие пальчики впиваются в мое напряженное предплечье.

Не бойся, малышка, рядом со мной тебе ничего не угрожает.

— Ты некрасиво поступил, знаешь ли, — злостно цедит один из троицы и смело делает шаг вперед.

Самый дерзкий, значит.

Бегло осматриваюсь и оцениваю обстановку.

Вырвать им кадыки у меня не составит труда, всех разнесу на щепки.

Но пока я буду наносить удар главарю, двое могут с легкостью подскочить к Вере.

Причинить боль они ей не успеют, а вот напугать – запросто.

— Не понимаю о чем ты, — держусь спокойно, но внутри меня начинает просыпаться ярость.

Дерзкий главарь подходит близко и смотрит прямо в глаза.

Пытается запугать, но я не поддаюсь на его глупые эмоции.

И не таких обламывал.

— Ты забрал кое-что очень значимое для нас, — он кивает мне за спину.

— Девушка со мной, — я стискиваю челюсть и буравлю парня злобным взглядом.

Стоим как два упертых быка.

— Что тут происходит? — раздается знакомый акцент Гелы, но я не отвожу взгляда от соперника, продолжаю держать ситуацию на контроле.

— Шалико, Родион, что вы тут устроили? — он встает между нами и недовольно хмурится. — Еще не хватало вам подраться в этот прекрасный вечер.

Гела резко разворачивается ко мне спиной и обращается к здоровяку:

— Шалико, как мама? Софа видела ее вчера в поликлинике.

Ядовито усмехаюсь.

Тут все знают друг друга, куда не плюнь, обязательно попадешь в чьего-нибудь родственника.

Никак не могу к этому привыкнуть.

— Все в порядке, Гела, — главарь переводит взгляд на мужчину и немного осаждает свой пыл.

— Очень рад, — улыбается хозяин моей комнаты. — И запомни, генацвале, это – Родион. Он – мой друг. Обидите его, обидите и меня, всем ясно?

Эх, Гела, ты мой спаситель.

Если бы тут не было Верочки, я бы с удовольствием почесал кулаки об их бородатые морды.

— Понял, Шалико?

— Понял, Гела, понял, — он приподнимает руки, сдаваясь, и отходит на три шага назад.

Под одобряющий взгляд Гелы я беру Веру за руку и тяну за собой.

Потеряли кучу времени.

Как только мы скрываемся за углом дома, она вдруг резко тормозит и озадаченно смотрит на меня.

— Родион, я не поняла, что имел ввиду тот страшный мужик?

— Не обращай внимания, — притягиваю ее к себе, зарываюсь пальцами в длинные мягкие прядки волос.

Как же хорошо, что я ее встретил. Точно Ангел.

— Но все же, — настаивает, смешно дует губки.

Смотрю на ее смуглое лицо, на рассыпанные веснушки и проваливаюсь вглубь лазурных глаз.

— Этот сарафан разрешаю надевать только когда Я рядом, — произношу четко.

— Что? — с ее губ срывается легкий стон, когда я сжимаю ее волосы в кулаках.

Красивые глазки закатываются от удовольствия.

— Мало того, что через него видны твои соски, так еще и твой аппетитный зад оголяется, когда ты руки поднимаешь, — рычу утробно и завожусь только от одних воспоминаний.

Говорю так, будто эта девчонка давно принадлежит мне.

— Правда? — ее глаза широко раскрываются.

— Ве-ра-а-а, — шиплю и наклоняюсь к ее пухлым губам.

Не могу больше сдерживаться.

Провожу кончиком языка по мягкой плоти.

Девчонка замирает и даже не дышит.

— Скажи мне только «да», мзэкхали, — шепчу и с ума схожу от ее дурманящего запаха. — Только «да».

(«Мзэкхали» – красавица).

Она обхватывает мой торс и привстает на носочки.

— Да, да, да, — повторяет быстро.

А глаза кричат о безумном желании. И никакого страха.

Услышав заветные слова, у меня окончательно сносит крышу.

Впиваюсь в ее сахарные губы, грубо проникаю в горячий рот языком, неконтролируемо кусаюсь, а потом зализываю пылающую кожу.