- Скотина…

Я обалдело уставилось на нее. Это она о ком?

- Мам, да нормально…

- Знаю я твое нормально! Молчала столько, что уже на развод подала! Нет, чтоб прийти к матери, я бы совет дала, послушала, помогла! Скрывала же! Как всегда все! Тебя с таким характером может вытерпеть разве что…

Это продолжалось больше часа, пока я сквозь слезы пыталась что-то там доказать. Папа сперва пытался прийти мне на выручку, но когда выяснилось, что Саша ничего противозаконного со мной не совершил, а развожусь я непонятно из-за чего, поджал губы, послушно замолчав. Мама разорялась о позоре, о том, что стыдно будет смотреть сватье в глаза, что она меня не так воспитывала… А я лишь всхлипывала, глотая дурацкие слезы, что всегда появлялись, стоило маме повысить голос.

Вот почему мы можем любить друг друга, прекрасно общаясь и делая вид лучших подружек, но как доходит до моих действий, где мама со мной не согласна… Все, война похлеще чем в самой далекой от дружбы семьи! И обвинения, упреки, скандал... Я поспешно завязывала кеды, стараясь сбежать из этого дома, что в секунду стал мне чужим.

Выбегая на улицу, я залетела в подъехавший автобус, усевшись в самый дальний угол, и натянув капюшон плаща на самую макушку. Раздалось тихое пиликанье – смска. Черт, только бы не мама вдогонку…

Артемий: «Как все прошло?»

Я всхлипнула, радуясь, что он не может меня видеть. Непослушными пальцами набрала ответ.

Анна: «Просто прекрасно!»

Незачем кому-то знать о проблемах в моей семье. Профессор итак слишком сильно стал присутствовать в моей жизни. А ведь я просто рассчитывала на секс пару раз в неделю… А не пару раз за ночь!

Телефон снова пиликнул.

Артемий: «Ты уже дома?»

Анна: «Сейчас чай допью и поеду :)»

Затем убрала телефон в карман, выключив звук. Мне определенно нужно время, чтобы все это переваривать, да и родителям тоже. Одно радовало – самое страшное уже случилось, я сказала правду, а дальше… Надеюсь, станет легче.

В квартире я стащила вещи, совершенно промокшие от какое-то гадкого моросящего снега с дождем. Переоделась в теплую байковую пижаму, что, по мнению Саши, была исчадием ада, и некрасиво увеличивала мне бедра. Зато теплая и мягкая. Сейчас это то, что нужно.

Легла на диван, укрывшись пледом, и стала соображать, что делать дальше. Телефон показывал четыре пропущенных от мамы, и два от свекрови – видимо, дамы уже созвонились, проработав план по спасению молодых. Да не нужно никому к черту это спасение! Если бы Саша хотел – он остановил бы меня, не дал отнести заявление! Да он бы сейчас был рядом, звонил в дверь, отчаянно пытаясь вернуть наш брак! А он и не сопротивлялся толком…

Звонок в дверь заставил подскочить. Сперва страх – неужели мама? Следом боль – а вдруг Саша? А следом ужас – Сашины родители?!

Но глядя в глазок, увидела лишь Разумовского, что смотрел, казалось, прямо на меня.

- Что вы здесь делаете?! – распахивая дверь, сердито спросила я, и совсем не сексуально шмыгнула носом.

Я смотрела на него, в бежевом пальто, с вечерней щетиной, с пакетом из супермаркета в руках. Взрослый. Взгляд ощупывает, будто проверяя степень моего состояния. Хреновое состояние, это итак понятно! Глаза красные, нос распух, пижама стыдоба… Я натурально съежилась под таким пристальным взглядом, настолько ущербной себя почувствовала. Правильно Саша говорил, нужно сжечь эти тряпки…

А Разумовский, будто уловив что-то в моей позе, и надрывно сжатым кулакам, шагнул внутрь, захлопнув ее за собой. Быстро стянул ботинки, и, взяв меня за руку, потянул на кухню.