Я смотрела на него уже не взглядом влюбленного подростка, а взглядом взрослой любящий женщины и отмечала, что его плечи стали немного шире, а рельефные мышцы его рук даже под свитером смотрелись угрожающе. Илья сейчас больше походил на кирпичную стену, нежели на парня, с несуразным пакетиком, который нелепо смотрелся в его руках.

— Что ты здесь делаешь? — хриплым от волнения голосом проговорила я, когда Илья сделал еще один шаг в мою сторону.

Его длинные ресницы дрогнули, и на лице появилась ироничная кривая ухмылка.

— Я тебе задавал сегодня тот же вопрос, Даня, — грудной голос Ильи прокатился по моей коже чувственным разрядом тока, заставляя подняться каждый волосок.

— Это мой дом. Я вернулась домой, Илья, разве я совершила что-то противозаконное?

Его слова и тон обижали меня, и я заставила себя разозлиться на него. Я должна теперь думать не только о себе, но еще и о Марике.

Я сжала ладони в кулак, впиваясь ногтями в мягкую ладонь, отрезвляя болью свою зависимость от этого человека.

— Я не знаю ответа на твой вопрос, Дань, — он протянул мне этот дурацкий пакет, — и вот. Здесь доказательства того, что у тебя ребенок от Егора. И у тебя теперь не получится скрыть мальчика от моих родителей. Егор в коме, и мать сходит с ума от переживаний. Я думаю, что наличие внука поможет ей выбраться из той ямы, в которую она себя загоняет.

— Я не думаю, что это правильно…

— Ты и так наделала кучу ошибок, — не дав договорить, перебил меня Илья. — Не лишай ребенка любящих бабушки и дедушки, пусть вы и не успели с Егором пожениться… Господи, Даня! — Илья больно схватил меня за руки и притянул к себе. — Почему ты так поступила? Почему уехала, не сообщив никому, что у тебя будет от Егора ребенок?!

В глазах Ильи горело пламя искреннего непонимания моего поступка. Да и как он мог это понять, когда меня саму ввели в глубочайшее заблуждение запугиванием?

Я попыталась скинуть его руки с себя. Слишком близко… он был слишком близко… горячее дыхание, в котором чувствовался запах сигарет вперемешку с ментолом, заполнило мои легкие, кажется, именно я первая сделала движение навстречу губам Ильи. Миг… один короткий миг, и мои губы накрыл рот Ильи.

У меня будто в мозгах переклинило, и я, не осознавая, как мне после будет плохо и чем это все может закончиться, закрыла глаза, приоткрыла губы и позволила Илье углубить поцелуй.

Но когда руки Ильи вдруг сжали мои ягодицы, я как будто очнулась от наваждения.

Что же ты, глупая, делаешь? Ведь это же Илья… Один раз отказавшись от меня, он может сделать это вновь…

Я просунула руки между нами и, собрав все свое самообладание, оттолкнула парня от себя.

— Тебе лучше уйти, — тяжело дыша, я мелкими глотками ловлю воздух, — пусти.

Илья разжимает пальцы, и я тут же делаю шаг назад.

— Прости, — охрипшим голосом выдыхает он, — этого не должно было произойти.

— Ты больше не приходи сюда, — говорю быстро, как будто боясь, что если пущу в грудь обиду, которая возникла при его словах, то расплачусь прямо здесь, стоя на ступеньках. — Я подумаю по поводу твоих родителей, но пока я не дам свой ответ, тебе лучше ни о чем им не говорить.

Я закрыла за собой дверь прежде, чем Илья что-то мне смог ответить. Прижав к груди дурацкий пакет, я сползла по стене и, спрятав лицо в ладонях, не смогла сдержать судорожный всхлип. Обида затопила меня, словно пустой сосуд, тягучей горечью, которая, прокладывая путь наружу, жгла горло и глаза своим едким запахом разочарования.

Беззвучно рыдая, я потеряла счет времени. И только настырное облизывание моих щиколоток мокрым языком привело меня в чувство. Я поняла, что сижу в коридоре уже достаточно долго, так как задница онемела то ли от холода, то ли от того, что затекли мышцы.