– Постой, – вдруг понял я простую вещь. – Так все это было из-за учебы? Ты просто так сильно хочешь ходить в этот конченый универ?

– Да, – ответила Ната и гордо повторила: – Я больная на голову и хочу ходить в этот конченый универ. Ты доволен?

– Пф... Натка. Один звонок – и тебя возьмут на контракт, уже завтра. О деньгах не беспокойся, я решу твою проблему и все оплачу без разговоров. Только если перестанешь ныть.

– Что? – задрожал ее голос. – Но ведь... так нельзя, уже прошел... прошел целый месяц, меня не примут... 

Ната уверяла меня, что это не поможет, хотя на самом деле хотела одного – чтобы я убедил ее в обратном. В ее глазах я видел надежду на чудо. И это чудо было гораздо ближе к реальности, чем она думала. 

– Будь уверена, тебя примут. 

– Но ты ведь... Карим, ты ведь даже не звонил. Ты только думаешь, что у тебя получится, – вырывалась Ната из моих рук, словно птица, которую уже ловили силками. Она мне просто не верила, думала, что это ложь. – А если ничего не выйдет, и твои слова окажутся просто... 

Я резко схватил ее и поцеловал. 

Уже давно хотел это сделать и больше терпеть не получалось. Наши губы склеились, я наконец почувствовал тепло ее рта. Придержал рукой за голову, чтобы не сбежала, и целовал свою девочку до тех пор, пока она не перестала бить меня в грудь кулачками... Какое-то время Ната протестовала, но затем успокоилась и вошла во вкус. Мы стояли на краю дороги – целовались, закрыв глаза и позабыв обо всем. Нам моргали фарами и сигналили, но все это было только фоном. Ничего не значащим белым шумом, который не мог помешать мне распробовать вкус ее губ прямо в эту минуту. 

На языке ощущалась соль. Я чувствовал ее горячее дыхание, она дышала прерывисто и спонтанно – как будто забыла, как это делать. И пыталась восстановить привычный ритм, хотя поцелуй блокировал любые мысли. Она не могла уже оторваться. И я тоже. 

Было безумно приятно заткнуть ей рот и сделать это таким красивым жестом. Она уже не истерила и сама обнимала меня за шею. Натка не хотела, чтобы это мгновение кончалось. И только я прекрасно знал, что это только начало – впереди у нас еще много таких глубоких поцелуев. И не только поцелуев.

Я привез Нату домой – в свою квартиру. Просторную, светлую, неплохо обставленную, с хорошей бытовой техникой. Но совершенно пустую. Мне не нравилось здесь быть, эти стены напоминали мне, что я одинок. Что кроме бабочек-однодневок в моей жизни нет никого, кто бы мог оценить интерьеры... Никто не мог приготовить завтрак или просто сказать мне утром: «Вставай, Карим». А еще лучше – завалиться ко мне в постель в одной пижамке. Да хоть и в моей собственной футболке. Чем меньше одежды, тем лучше.

Я чувствовал, как движется жизнь. Она проходила мимо меня, и уже ничего не вставляло, как раньше. Ни бухло, ни колеса, ни предметы роскоши. Иногда я нажирался в дрова и садился за руль – просто ради того, чтобы взять себя на понт. Еще раз задуматься о том, как мало всего меня держит на этом свете. Я разгонялся и шел на всех парах по ночной магистрали. Врубал погромче музыку, вливал в себя еще спиртного и... закрывал глаза.

В те страшные секунды я думал, какой же мудак и подонок сейчас управляет моим автомобилем. Ведь я и выеденного яйца не стою. Кто я такой, чем хорош? Кому я в действительности нужен? Обычно у людей есть родители, они всегда готовы принять своих детей, какими бы они ни стали. Но и мне, и Натке в этом плане не повезло. Считай, мы были сиротами при живых родителях. Может, именно поэтому мы встретились – чтобы найти друг друга и восполнить пустоту?