- Все плохо, да? – спрашиваю, понимая, что хороших новостей для меня нет.

Кто бы сомневался. Праздник всегда обходит мою улицу стороной.

- Тут полный кабздец. На семь косарей ремонт встанет, и то потому, что ты не чужая.

- С-сколько?

Чуть не роняю стаканчик.

- Из, семь тыщ, тачка твоя стоит немногим дороже небось, но там до фигища повреждений.

- Я поняла тебя. Спасибо, Крис.

Выхожу из салона в дождь. Сезон вечной сырости открыт. Прикрываю на мгновение глаза и собираюсь с силами. Нужно ехать домой и собирать вещи. Как-то договариваться с Робом о тачке.

И самое ужасное, что я даже не представляю, как можно решить подобною проблему.

Открываю дверь ключами, прохожу в темное помещение. На ощупь включаю свет, привычно ориентируясь во мраке.

Мой благоверный все так же храпит на диване. Принимаюсь неторопливо собирать свои вещи. Немного нажила. Что сказать. Все умещается в одном чемодане.

Вытаскиваю ключи из толстовки и кладу в пепельницу в прихожей.

Звук получается довольно громким.

- Вернулась, Иза? Бухло принесла? – раздается хриплый голос и уже через секунду Роб садится на диване.

На мгновение жмурюсь.

Я нахожусь в коридоре, а он в комнате. У меня горит тусклый свет единственной лампочки, висящей под самым потолком, а он во тьме комнаты. Я вижу только силуэт, но подмечаю, как быстро встает и идет в мою сторону.

- А это что ты тут надумала, а, Иза?

Произносит зло и, жмурясь, проходит в коридор, обдавая меня зловонием перегара.

- Че-то я не понял, ты это куда с чемоданом-то? – чешет сальный затылок, а я сильнее обхватываю ручку чемодана и, если что, готовлюсь запустить ему в голову горшком с моими цветами, которые я тоже забираю. Погибнут ведь в этой конуре с этим алкоголиком.

Разозленный мужлан нависает надо мной, а я все о растениях своих думаю. Не хочу, чтобы погибли, не хочу запускать ими по темечку своем бывшему, но, если пойдет в наступление, я сумею себя защитить.

- Роб, не знаю, помнишь или нет, но мы с тобой успели порвать.

На миг высокий голубоглазый блондин выглядит потрясенным, моргает пару раз, пытаясь осмыслить то, что я ему сказала.

А я разглядываю симпатичные черты, на которых уже стоит отпечаток алкоголизма, и меня корежит. Больше нет моей половинки, за которую я так когда-то держалась. Финал. Дальше Робу падать, наверное, некуда. Мы долго шли вниз по наклонной, и наконец пришли к облику, который уже не пропадет. Нет больше звезды баскетбольной команды, остался обрюзгший алкоголик. Подонок, который всегда был сволочью, поспорившей на невинную девочку. Этого я ему никогда не прощу.

- Я ухожу, - говорю четко, чтобы дошло.

Быстро моргает и, наконец, отмирает:

- Развязаться решила?! Так и знал, что я тебе был нужен, пока бабло водилось! Продажная шкура! - орет мне в лицо и брызжет слюной.

Спокойно встречаю истерику. Чем сильнее выходит из берегов он, тем спокойнее становлюсь я.

- Очнись, Патэрсон, денег у тебя лет сто, (лишняя) как не водится. Хотя, думай что хочешь. Мне по фиг. Прощай.

- Иза, ты так просто уйдешь?! – сдувается весь и смотрит на меня. В глаза заглядывает. Не пронимает.

- Да. Я ухожу.

Разворачивается и нетрезвой походкой идет к окну, открывает, опирается руками о подоконник, дышит глубоко. Кажется, что больно ему, но жалости у меня уже не осталось.

Вдруг весь каменеет. Спину выпрямляет и вглядывается во что-то. Разворачивается на пятках. Излучает угрозу и заставляет напрячься. Понимаю, что именно он увидел, ведь окно выходит на парковку.

Роберт медленно приближается, а я готовлюсь к худшему:

- Решила назло мне тачку расфигачить напоследок?! Да, Иза?!