Денег платить за учебу у моих родителей нет. Они не богачи, а простые люди.

И для них было шоком, что их дочь берут в элитную школу.

Порядки здесь строгие. Домой нас отпускают только на каникулы, примерно на неделю через каждые полтора месяца. А так мы живем в общежитии при школе.

Родители могут навещать нас по выходным. Но мои делают это редко. Работают.

После основных уроков идут дополнительные занятия. Есть свой спортзал и бассейн.

В общем-то, мне нравится здесь учиться. И учителя хорошие.

Если бы еще не некоторые одноклассники…

Есть несколько человек, которые с самого первого дня не дают мне забыть, кто я и кто они. От них так и веет неприязнью.

Я бы и внимания не обращала. Но они сами постоянно цепляются.

Вот как сейчас.

Я отчаянно пытаюсь отбиться от двух придурков, которые тащат меня на задний двор. Что они задумали? Зная их, ничего хорошего.

Осматриваюсь по сторонам в надежде увидеть хоть кого-нибудь. Но, как назло, школа пустая, также как и двор. Все уже в общаге, а учителя по домам разъехались.

- Ты смотри, какая! – гогочет Усольцев. – Пинается.

- Тащи давай, пока никто не вылез! – кидает ему Баринов.

Потом они толкают меня прямо на снег рядом с мусорными баками на заднем дворе школы.

Я пытаюсь встать, но Баринов сильно нажимает мне на плечо:

- Сидеть! – ржет. – Вот так и стой на коленях перед хозяевами. Привыкай.

Зло смотрю на него.

Колготки намокли, и я коленками чувствую снег. Меня начинает трясти. То ли от холода, то ли от страха.

- Ну что, Птицына, - Баринов выпрямляется и закладывает большие пальцы под ремень. – Что скажешь в свое оправдание? Даю тебе последнее слово.

Я опять предпринимаю попытку встать и теперь уже рука Усольцева не дает мне этого сделать.

- Я не сдавала никого, - цежу сквозь зубы. – Это кто-то из твоих же дружков. Может, тот же Усольцев, - киваю на него.

- Что?! – вопит тот. – Ты что?! Совсем офигела?!

- Тихо, - машет ему Баринов. – Пусть треплется.

Я злюсь и отворачиваюсь.

- Чего заткнулась? – тут же кричит мне он. – Синяеву тоже ты сдала?

Удивленно смотрю на него. Они и правда держат меня за стукачку? Но, глядя в его усмехающиеся глаза, понимаю, что доказывать что-то бесполезно. Лучше молчать.

- Кэти! – вдруг кричит Баринов и присвистывает.

И я с ужасом наблюдаю, как из-за угла выходит Катя Синяева с двумя подружками. С ними у меня тоже не сложилось, но я избегала общения.

- Я баб не бью, - заявляет гордо Баринов. – Сами с ней разбирайтесь.

Усольцев как по приказу убирает с меня свою лапу и ко мне подходят три девчонки.

- Бить не бью, но посмотрю с удовольствием, - слышу смех Баринова.

Я зажмуриваюсь. Готовлюсь к самому плохому. Чувствую, как чья-то рука тянет меня за волосы. Но глаза так и не открываю.

В ушах гул из смеха и злых голосов. Пытаюсь отстраниться. Понимаю, что одной мне с ними не справиться. И лучше не злить еще больше.

И вдруг чей-то незнакомый хриплый голос прорезает сознание:

- Отпустила ее.

Он говорит спокойно. Так, словно уверен, что его послушают.

И его и правда слушают. Мои волосы отпускают.

Я несмело открываю глаза и поднимаю взгляд на того, кто стоит в проеме между зданиями, засунув руки в карманы джинсов, и с усмешкой смотрит на нас всех.

- Хан? – наконец, хоть кто-то прерывает молчание. – Ты что ли? – это Баринов. – Ты?

- Что ты как баба заладил «ты- ты»? – усмехается незнакомец. – Скучал, что ли?

Делает шаг к нам.

- Новую зверушку завели? – спрашивает, разглядывая меня без интереса. Конечно, я мусор для него. Но только зачем помог?

- Она стукачка! Она сдает всех! – орет Синяева.