Я захожу, смотрю на них с ухмылкой и падаю на кровать. Потягиваюсь и закладываю руки за голову.

- Ну что, охотнички, - ухмыляюсь я. – Зверек мой.

Они удивленно смотрят на меня. ясно. Нужны пояснения. Придурки.

- У Птицыной второе предупреждение. Только что вынесли. Завтра в дело внесут.

Пацаны переглядываются.

- Ну, ты и шустрый, Хан, - усмехается Усольцев. – Когда успел-то?

- Учитесь, пока я с вами. Короче, - поднимаюсь и сажусь, - зверек мой.

- На три дня, - зло цедит Барин.

Перевожу на него взгляд. Он смотрит на меня с прищуром. Что-то мне не нравится его реакция.

- Пока на три дня, - произношу я, глядя ему в глаза. – Напоминаю, - теперь окидываю взглядом всех присутствующих, - в эти три дня зверек только мой. Кто хоть посмотрит в ее сторону и мне не понравится этот взгляд, будет иметь дело со мной.

Молчат.

Правильно, детки, бойтесь.

Барин демонстративно встает и, оттолкнув от себя стул, выходит из комнаты. Я опять ложусь и смотрю в потолок.

Ну что ж, Птичка, вот теперь мы с тобой поиграем. По-настоящему поиграем.

6. 6

Маша

– Машка, блин, куда ты опять встряла? – Сашка подбегает ко мне и хватает за плечо. Я оборачиваюсь. А как хорошо утро начиналось! Но нет, после того как прошёл слух о втором предупреждении – все как с цепи сорвались. Знаю я, кто обо всём разболтал. Был там один человек. – О тебе все с утра и говорят только. И о Хане. Это правда? Ну, что вы вместе были вчера?

Сашка беспокоится. Понимаю.

– Правда, – бурчу.

– Как так вышло? Ты не рассказала.

– Потом, ок? – нехотя отзываюсь. – Нет сейчас желания. Тем более я на урок химии опаздываю.

– Ладно…

Я оборачиваюсь, иду дальше по коридору. Слышу в свою сторону смешки. И пальцем тычут. Невоспитанные плебеи.

Заворачиваю за угол, захожу в туалет. День официально хуже предыдущего. Умываюсь, пытаюсь прийти в себя.

– О, Курочкина, – слышится за спиной. Сжимаю зубы.

Никак не реагирую на выпад Олеси Кравцовой, моей одноклассницы. Мы вообще раньше никак не взаимодействовали, поэтому вряд ли она помнит мою фамилию. Я для неё – обычная грязь.

Но сегодня, когда разлетелась информация о том, что вчера вечером я была с Ханом… Его «бывшая девушка» заинтересовалась мной.

– Ты чего молчишь, а?

Меня хватают за плечо. И я оборачиваюсь как раз в тот момент, когда в ладонях находится вода. Она вся выплёскивается ей на форму.

– Курочкина, мать твою!

– Я Птицына, – перебиваю её. – А не Курочкина. Тебе больше фамилия эта подходит, раз ты не можешь одну мою запомнить.

Возможно, резко. И не стоит мне этого делать, но… Надоело.

Раздаётся звонок на урок, и я быстро бегу в класс. У нас есть минута, чтобы прибыть на место и подготовиться к уроку.

Только сигаю в коридор, как меня хватают за руку. Оборачиваюсь и снова вижу злющую Олесю.

– Я тебя не отпускала. Сейчас третье предупреждение заработаешь. И пятое. А потом вылетишь отсюда.

– Отпусти, – руку вырываю. – Ты чего ко мне пристала?

– К Хану не подходи, если живой остаться хочешь, – говорит с угрозой. Да сдался мне ваш Хан… Бесит он! Раздражает! У меня из-за него теперь проблем ещё больше. – Что вы вчера делали? Одни? У вас уже было?

Слышу внезапные шаги за спиной.

Смотреть назад даже не хочу.

Учитель наверняка. Неужели третье?...

– Эй, Алиса, тебя уж точно не должно волновать с кем я сплю, – раздаётся насмешливый голос. А на плечо опускается тяжёлая и длинная рука. На запястье – часы. Узнаю их сразу и хочу застонать в голос.

– Я Олеся, ты…

– Вот видишь, – пожимает плечами. – Мы с тобой встречались, а я даже имени твоего не помню. А вот имя Маши… Маша да, запоминается.