- Нет. Желтая. Для еще более продвинутых профи.

- Захватывающе, - широко улыбнулась я, скрывая беспокойство. 

- Для профессионала спуск нормальный. Только долгий. В Швейцарии самая длинная трасса из желтых. 

- В Цермате, кажется, пятнашка есть, - прокричал Джино. 

- Там не трасса, а сплошная равнина. Зеленка.

- Я такие называю для детей, - усмехнулся Ди-Джей, Марк согласно кивнул, но мне было не до смеха. Я знала, что у Джино полностью отсутствует инстинкт самосохранения, ребята его иногда называли “адреналином”, и, вероятно, поэтому он находился при Барретте. 

Видя, как Ричард прокладывает извилистый путь по опасному спуску, поднимая вихрь нетронутого снега, я мысленно поцеловала его, желая уберечь любовью своего мужчину от всего плохого.

Наш вертолет тем временем ушел еще левее, мы потеряли Ричарда из виду и уже совсем скоро приземлились на небольшом пятачке в низине. 

На этот раз ждать нам пришлось гораздо дольше, чем в первый раз. Я понимала, что десять километров - это не три, и все же каждая минута для меня была вечностью.

- Лучше бы, конечно, еще одного инструктора взять, чтобы с Ричардом спустился, - все же произнесла я, в очередной раз поглядывая на спуск. 

- Так и полагается, - улыбнулся Марк. - Но я частным образом согласился на этот челлендж.

“Кто бы сомневался”, - нахмурилась я. Определенно, Ричард заказал частника и, скорее всего, хорошо ему заплатил, а может быть, даже подписал бумаги с отказом от претензий в случае чего.

Настроившись на ожидание, я продолжала осваивать лыжи не без помощи Марка, вела себя спокойно, пряча тревогу под улыбкой, и все же, когда со стороны склона показалась темно-синяя куртка Барретта, облегченно выдохнула и, как могла, пошла на лыжах к нему навстречу. 

“Определенно, синий теперь мой любимый цвет”, - улыбнулась я, рассматривая Ричарда, который уже спустился и начал притормаживать.

Его щеки горели, он глубоко дышал, но, так и не остановившись, продолжал медленно ехать в нашу сторону, на ходу восстанавливая дыхание. 

В этот раз я не пыталась взобраться к нему на руки, и не только потому, что была на лыжах. Я дала ему обещание быть смелой, не делать перепуганного лица и вела себя соответственно, встречая его теплой улыбкой. Но сердцу нельзя было приказать, и мысленно я ликовала, благодаря Высшие Силы за помощь, что мой мужчина спустился с ледника в целости и сохранности.

Однако моя безмятежность продлилась ровно минуту.

- Вверх, - бросил Барретт Марку, и подойдя к вертолету, начал снимать и укладывать лыжи в сетку. 

Пилот кивнул, а я, вспомнив слова Джино “на вершины и ледник”, сказанные им еще в шале, аккуратно спросила у Ричарда:

- Мы перебираемся в другое место?

- Наверх, - кивнул Барретт подбородком в небо.

- Выше, чем мы были?

- Да.

Я проследила взглядом в небо и, увидев вертикальные склоны гор, потеряла дар речи. Я рассматривала совершенно девственный нетронутый снег на вершинах, и что-то мне подсказывало, что в этой зоне не было ни противолавинных барьеров, ни каких бы то ни было превентивных мер, повышающих безопасность туристов, потому что кататься там на лыжах мог только камикадзе.

Барретт, подхватив меня под попу, усадил в вертолет и жестко произнес, закрепляя на мне ремни безопасности:

- Вверху из кабины не выходить. 

- Хорошо, - и я уверенно ему улыбнулась, стараясь не показывать страха за его жизнь.

Но душа горела. Поднимаясь все выше и выше над тем участком, где еще недавно меня учили кататься, я вновь бросила взгляд на вершины гор. Все-таки чувствовало мое сердце, что ледник и все эти черные трассы были для моего мужчины только разминкой и баловством, а настоящий челлендж начнется только сейчас.