– Может, ну его, а? Бабла отлистаем, и в путь. Ну, на кой мне эта самодеятельность? – ныл я, с тоской пялясь на вывеску школы.

– Слушай, Верх, я не пойму. Ты же хотел, чтобы тебя все зауважали на острове?

Я почесал в затылке. Было дело, как-то ляпнул Славке по пьяной лавочке, как меня задолбали косые взгляды и шепотки за спиной. Дескать, чой-то я, приличный человек (ну почти), должен отвечать за грехи родителей? Сам я отсидел по малолетке, конечно, но выйдя, точно для себя решил, что обратно не хочу, и крепко взялся за ум. Начал гонять тачки из Японии – у Славки там были подвязки. Получалось нормально. К двадцати открыл первую СТОшку… И по всему ж выходило, что я стал приличным бизнесменом, радуйтесь, земляки, но какой там? На мне же с рождения поставили крест. А что? Семейка у меня была еще та. Дед тридцать лет по лагерям, отец не лучше. Да и с матерью не повезло. Бухала крепко… В общем, нормальное такое детство. Не у меня одного такое. Вот и ждал народ, когда уж я скачусь по наклонной, как обычно в таких случаях и бывало. А поскольку городок у нас маленький, кроме меня да моих делишек и говорить особенно было не о чем. Все время ведь на виду. Чуть какой шухер в городе – менты ко мне едут. Жизни мне не давали, суки. В СТОшки участковый вообще как на работу ходил – думал, мы там краденые тачки разбираем на запчасти. И пусть это ни разу не подтвердилось – мы были всегда под подозрением. Бесило – мама не горюй. Вот тогда Славка и выдал:

– Надо тебе, Верх, имидж менять.

– А?

– Имидж. Ты в курсе, что это такое?

– Допустим.

– Ну вот. А для этого что?

– Что?

– Добрые дела надо делать.

– Предлагаешь заняться благотворительностью?

Именно это Славка и предлагал. Следующие пару недель мы обмозговывали, что да как. Деньги-то мы поднимали уже хорошие, но это по меркам двух пацанов, выросших в неблагополучных семьях, никаких сверхприбылей. К тому же тогда еще не было никаких фондов, да и кто бы узнал о том, какие мы молодцы, перечисли я деньги в фонд? Так что пришлось искать другие варианты. Более наглядные, так сказать, для народа. И тут этот балетный кружок подвернулся…

– Ну и какой смысл?

– А такой! У детишек родители имеются. Да они за помощь малым тебя на руках носить будут, а там сарафанное радио подключится. Ну и… – Славка с намеком повел бровью.

– А че им надо-то?

– Откуда мне знать? Поговори с теткой, которая всем там заправляет.

Оказалось, надо было не так уж и много. Помещение под балетную студию Романова уже выбила в муниципалитете. От нас нужны были деньги на ремонт, ну и материальная помощь, когда мелких начнут выдвигать на конкурсы.

И вот стоял я, значит, перед школой, где специально для меня (ёлы палы!) организовали аж целый концерт. И честно, до последнего хотел слиться. Стремно было – капец. Может быть, и ушел бы, если бы Романова не перехватила нас со Славиком на пороге. А потом уж че? Деваться некуда. Сидел, чувствуя себя придурком последним, и не знал, что мне с этим делать – плакать или смеяться, а потому делал вид, что мне жуть как интересно. Детишки старались, пыхтели, прыгали, гнулись во все стороны, как я понял, это был целый спектакль. Первый в моей жизни, ага. Что это все имеет какой-то смысл, до меня дошло, когда на сцену вынесли корону из фольги и водрузили пацану на голову.

– Это че? – шепнул Славка.

– Похоже, его коронуют.

– И не западло им не сидевшего короновать? – озадачился друг. В этом месте я чуть было не заржал. Что с нас было взять? Считай, сами дети, хотя рано повзрослевшие, и даже уже чего-то добившиеся в этой жизни. Но тут меня окликнула Романова: