– Замолчи!

Я простонала, кусая подушку.

Готовясь к вторжению.

Я увидела, как изогнулись черты красивого мужского лица, как заострились его четко очерченные скулы. Давид Басманов был красивым мужчиной со своим грубым шармом, и каждая хотела бы оказаться на моем месте.

Каждая, но не я.

Я ненавидела его всем сердцем, но умело играла в любовь.

– Кстати, о твоей невинности, – он жестоко ухмыльнулся, – пистолет ты держала не как девственница, а как профессиональная убийца. Так что это нужно проверить.

Дыхание его обжигало, жарило кожу. Одно его дыхание приносило мне боль. Он мог войти в меня, мог ворваться.

Сделать больно мог, но медлил.

– Есть только одна проблема, Жасмин. Мне мало твоего тела.

– Почему? – я не понимала.

Я должна была стать женщиной Давида Басманова, чтобы проникнуть глубже. В его сознание, в его тайны. Я хочу уничтожить его изнутри, и если цена этому – невинность, то так тому и быть.

– Твое тело при любом раскладе мое. Оно мне предназначено. Оно – мой подарок. Тебе заплатили, чтобы оно было моим. А вот твоя душа – это черный ящик Пандоры.

Он говорил рваными фразами.

И не делал мне больно. Я ждала от него чего угодно, но только не нежности.

– Особый кайф уже не в том, чтобы просто взять тебя. Кайф в воздержании с тобой, Жасмин. Ты мне интересна.

Все закончилось в один миг. Тяжесть его тела исчезла.

Когда на постели я осталась одна, Давид продолжил:

– Тебе заплатили, и ты пришла. Добровольно и никак иначе. Так будь добра держать в своих руках мой член, а не пистолет.

Он начал одеваться. Застегнул ширинку, после – зазвенела пряжка ремня.

У меня не было сил накрыться, и он рассматривал меня сзади. Черный взгляд шарил по бедрам, ягодицам и талии.

– Будь добра не шутить своими губами, а сосать. Когда я скажу это делать. Ведь тебе заплатили, верно?

Он надевал рубашку. Ту самую, что снял с меня. Пуговицы щелкали одна за другой.

– Не слышу ответа, – Давид помрачнел.

– Заплатили, – я согласилась.

Я нашла в себе силы перевернуться, но ощущение его власти надо мной никуда не ушло.

Я накрылась теплым одеялом и поняла, как сильно замерзла. Холод и одиночество проникли внутрь. Я осознала, насколько я одинока.

Когда я жила местью, я жила, а сейчас… будто выгорела.

– Все остальное меня не интересует. Маникюр твой не интересует. Шутки твои глупые – не интересуют. Мне все равно, кто тебя стрелять учил и карате обучал. У меня есть проблемы поважнее, девочка.

Он не говорил.

Припечатывал.

Возбуждение спало, Давид ожесточился.

За годы в неволе он стал очень жестоким человеком – тюрьма научила.

– Надеюсь, ты усвоила урок, моя маленькая глупая девочка.

Маленькая.

Глупая.

Девочка.

Я обняла подушку, чтобы на нее стекала влага с уголков глаз. Давиду все равно. Монарху все равно. А больше в моей жизни никого нет.

Я пять лет положила на этих мужчин. У одного я училась, чтобы погубить другого.

Но что будет со мной, когда все закончится?

Матрас прогнулся, и я вздрогнула. Давид был жесток ко мне, потому что хотел проучить.

– Ты все поняла, Жасмин?

– Я все поняла.

Я отвела взгляд, а он потрепал меня по щеке, заправил непослушные волосы за ухо и сказал:

– Ты слаба, чтобы бороться со мной. Ты плачешь, хотя я не бил тебя. Не насиловал. Причина в другом. И вероятно, когда я узнаю, что ты скрываешь от меня, я буду очень зол.

Он вытер мои влажные щеки. На его лице не дрогнул ни мускул, он продолжил собираться.

– Ты уезжаешь? – я подняла взгляд.

Он поднял с пола то самое оружие. Я замерла.

– Я должен это вернуть. Ты оскорбила моего друга.

– Ты оставишь меня в лесу?