– Что я?
– Ничего. Сам подумай. Ты бросил меня ради какой-то… девчонки. Защищаешь её. И вообще…
– Варя, прекрати!
– Не разговаривай со мной в таком тоне. Это раз. И… найди себе девочку по возрасту, которая будет терпеть твой глупости.
– Варя…
– Всё, прощай, не ходи за мной.
Глава 20
Я сошла с ума! Я его поцеловала…
Боже, как стыдно! Как… как обидно.
«Ты замечательная, правда. Но… я люблю Варю».
Он любит Варю! Я знаю. Конечно. Я даже не рассчитывала…
Нет, не правда. Я не могу врать себе! Я хотела, очень хотела верить, что его помощь, его поддержка, это не просто так, по дружбе. Хотела верить, что тогда, два года назад, в день моего семнадцатилетия Даня не играл.
Аришка заставляет меня вынырнуть из этих болезненных воспоминаний и мыслей.
Она давно съела суп и фрукты, которые я ей положила, и мультик уже досмотрела. Нужно с ней позаниматься. А у меня в голове совсем не прописи и не букварь.
Данила Виноградов.
Что он обо мне подумал? Что я чокнутая? Набросилась на него с поцелуями…
Сгораю от стыда. Даже Аринка замечает, что у меня щеки красные.
Мне не нужно общаться с Даней. Это ни к чему не приведет. Страдать от неразделенной любви я могу и издалека. А он… Пусть любит свою Варвару Михайловну!
Вспоминаю, какой шок я испытала, когда их увидела…
Я в тот вечер планировала убрать греческий зал и несколько аудиторий на втором этаже. Было уже довольно поздно, занятия закончились. Мне казалось, что все уже ушли. Аринка сначала была со мной, потом пошла в нашу комнатку – я её проводила, включила небольшой телевизор, дала альбом. Сестра тоже любила рисовать, занималась в студии. Я попросила её не выходить, поднялась к аудиториям.
Открыла греческий зал, зажгла свет.
Я успела увидеть, как Даня её обнимает – одна крупная ладонь вжималась в её спину, другой он обхватывал затылок. И губы… губы к губам. Так страстно, жарко…
Мгновение, и Варвара Михайловна отпрянула, в ужасе глядя на меня. А Да Винчи… Да Винчи был такой растрепанный, ошалевший. Я запомнила его сумасшедший взгляд.
– Простите… простите…
Я загремела ведром, в дверях зацепилась о швабру, чуть не упала, воду разлила, и чувствовала, слезы, которыми наливались глаза и которые надо было спрятать.
Выскочила в коридор, там окончательно с ведром не справилась, и вода потекла. Я быстро-быстро заелозила шваброй, чтобы хоть как-то справиться с потопом. В сторону зала не смотрела, но слышала сначала звонкий цокот каблучков, потом топот мужских ботинок, сдавленный шепот, с нервными вскриками, который я не могла разобрать.
И снова боль… боль просто топила!
Почему? Почему он с ней? Она же…
Да, я знала, что она всего-то на пару лет старше. Ну, не на пару, хорошо, на четыре. Она старалась выглядеть солидно, надевала строгие юбки, блузки, никаких джинсов и худи, которые позволяли себе совершенно спокойно педагоги постарше. Нет, Варвара Михайловна была, что называется, в классическом стиле училки. Даже очки иногда на нос цепляла, хотя проговорилась как-то, что зрение у неё идеальное. Она боялась, что старшие будут фамильярничать.
Боялась и «добоялась». Греческий зал я в тот вечер так и не помыла. Не было сил моральных. Они сразу сбежали, а я… заглянула туда и снова представила картину. Даня, она, его руки на её теле, поцелуй…
Почему я была уверена, что он ни с кем не встречается? Видела, что Аделина пытается к нему подкатить, но он её отшивает. Отшучивается, говоря, что ему не до девчонок. У него экзамены на носу, студия, качалка, еще и группа какая-то, которую он с одноклассниками организовал.