— Да не моя это, угомонись, — хмыкает.

Я хватаю воздух ртом. Сердце снова делает кульбит.

— А чья? Ты что… ты кого-то… - По спине бежит мороз, волоски на руках встают дыбом.

Рамиль вздыхает.

— А ты, вижу, из крайности в крайность. Если не меня, то я кого-то?

А как?! Что мне ещё думать?!

— Рамиль!

— Друга задело, — спокойно говорит он. — Я до тачки его тащил, потом в больничку вёз.

Пальцы немеют. В висках стучит. Они были в опасном месте? Господи! Мне хочется Рама на кровать завалить и всего осмотреть. Убедиться, что он целый.

— И что с ним? Всё хорошо? - Голос совсем садится от переживаний.

— Раевский в рубашке родился. Чтобы его грохнуть, ещё постараться нужно.

— Боже! — я хватаюсь за голову, в груди ноет тревога.

— Милаха, вечер был не самый лучший. А ты меня сама сюда позвала, так что помогай расслабиться.

— Что?! Я тебя не звала!

— А кто писал, что скучает?

Рамиль скользит ладонями по моей спине, ниже к ягодицам спускается. Я хватаю его за запястье, но сил сопротивляться нет.

— Я, но…

— Никаких "но", милаха. Что у тебя здесь произошло? Херня какая-то?

— Я… не… почему?! - Охаю, потому что не понимаю, как он догадался.

— Потому что в сообщении сквозила мольба о помощи.

Я открываю рот, но слов не нахожу.

— Тебе показалось!

— Значит, с мамой не сралась? Не хотела сбежать?

Я нервно кусаю губу. Он смотрит так пристально, что внутри всё съёживается.

— Рамиль, я…

— Хочешь, заберу тебя отсюда? Со шмотками. Квартиру сниму, сама жить будешь.

Я резко поднимаю на него глаза.

— Ты что, мама этого не переживёт!

— Она у тебя ещё тот диктатор, да? — ухмыляется он, но в глазах понимание.

Как он так быстро всё про неё понял?!

— Нет, она просто за меня волнуется, и…

— Так дрожишь, милаха. Зачётно.

— Потому что мне холодно!

— Намёк понял, сейчас согрею, — ухмыляется Рамиль, прежде чем резко заваливает меня на кровать.

Я даже не успеваю осознать, как оказываюсь на кровати, а Рамиль уже нависает надо мной. Его ладони цепляют мои бёдра, пальцы с силой сжимаются, заставляя кожу гореть под его прикосновением. Я захватываю воздух ртом, не успевая выдохнуть, потому что его губы тут же скользят по моей шее.

— Суворов! — выдыхаю, пытаясь его оттолкнуть. Получается так себе. Потому что вместо этого я цепляюсь за его плечи.

— Знаешь, милаха, — лениво протягивает, — у тебя талант — доводить меня до грани.

— Рамиль! — мой голос срывается, потому что его ладони бесстыдно сползают вниз по моей талии, накрывая мою кожу жаром.

— А простонать моё имя можешь? — хрипло шепчет, снова скользя носом по моей шее.

Я трясусь. От холода. От жара. От Рамиля, который наглый, несносный и такой...

— Ты ненормальный, — пытаюсь снова оттолкнуть, но он перехватывает мои запястья и прижимает к матрасу.

— Ты же знала, с кем связалась, милаха, — ухмыляется, наклоняясь к самому уху. — Или только сейчас осознала?

Его дыхание горячее, пробирает до самого позвоночника, а пальцы медленно отпускают мои руки, но не дают уйти. Его ладони скользят вверх, поднимаясь под пижамную футболку, и от этого ощущения, что сердце в рёбра таранится.

— Рамиль... — мой голос ломается, я хочу, правда хочу его остановить, но вместо этого закусываю губу, когда его пальцы... Грудь накрывают. Боже, что я творю? Если мама зайдёт, если она только увидит...

Он знает, что делает. Знает, что мне сносит голову, когда он рядом. Знает, что стоит ему чуть крепче прижаться, и я уже не могу дышать.

— Что, милаха? — его голос тёмный, хриплый, проникает внутрь.

— Я... — начинаю, но не успеваю договорить, потому что он снова захватывает мои губы. Глубже. Сильнее. Без шансов на побег.