– Ой, вот я тебя умоляю! Можно подумать, ты сама не рада! Сами, небось, с Машкой уже продумали, в чем на поминки пойдете.

– Мы вообще не собираемся идти.

– Не, ну правильно, вы ж ее и …того…

– Кого? – уперла руки в бока Сашка. – Ты чего мелешь?

– Да перестань, – не слишком обращала внимание на ее гнев Алинка. – Я только, как представлю, сколько мужиков будет на кладбище у этой Ассирии! Ну и чего опять я не так сказала? Ну, не вы, грохнули, но руку-то приложили! Это ж вы ее пригласили к себе. Поэтому… Да, вам не стоит присутствовать на прощании. А я… я пойду, провожу… – вдруг всхлипнула Алинка и даже попыталась выдавить слезу. Горькая слеза по щеке никак не хотела скатываться, и Алинка перестала пыжиться.

Сашка все еще думала о чем-то своем.

– Все тут не просто. Короче, надо разобраться, кому понадобилась смерть этой … Люськи. Вот, пойдем к ней на похороны, посмотрим, что за народ возле нее крутился, какие у нее друзья были. Может, она кому насолила.

– А сама сказала, что не пойдете. Не ходите, я сама схожу и все вам расскажу. Могу даже видюху снять, – уже прихорашивалась перед зеркалом Алинка.

– Алина! Это тебе свадьба, что ли? Куда ты-то собралась? Даже не думай. И вообще – еще не известно, когда и где будут ее хоронить… Нам про это Паша потом скажет.

– Оййй, Пашка, – загорелись глаза у работницы ЗАГСа. – Вот не зря я колечко купила. Слушай, Сань, а как ты думаешь, если я на похороны ногти наращу, это нормально будет?

– Нормально – удобнее будет землю рыть, – вздохнула Сашка. Подруга была неисправима.

На следующий день у Сашки получилось выспаться вдоволь. Заказ она сдала еще позавчера, деньги ей уже перевели, а завтра можно будет новый заказ брать. Александра работала по интернету, она, как говорили ее преподаватели в институте, обладала какими-то удивительными способностями в области информатики. А коли она хорошо разбиралась в компьютерных тонкостях, то прекрасно умела зарабатывать деньги, не выходя из дома. Но вот сейчас все заказы были сданы, и никаких особенных дел не было.

Около двух часов дня позвонил Павел:

– Саш, открывай. Я тут у дверей уже продрог.

Сашка только головой покачала – собаки уже час на улице, а Платон даже не гавкнул. Ладно, Тишка равнодушно относится к машине Лебедева, но Платон мог бы и расстараться.

– Саш, поехали в какой-нибудь ресторанчик пообедаем, – предложил гость. – А то я с самого утра ношусь, крошки во рту не было.

– А зачем тебе ресторанчик? У меня борщ есть, голубцы…

Ну вот и зачем она это сказала? Как будто ждала этого Лебедева. Ведь знает, как он любит ее голубцы и борщи. Вот точно – язык мой, враг мой.

– Все! Сдаюсь, – вскинул руки кверху Павел. – Я сто лет мечтал о твоих голубцах… Кстати, пацанов запусти, а то они уже замерзли на улице сидеть. Все равно только на крылечке восседают… Давай я сам запущу, а ты иди голубцы грей.

Собаки ворвались на кухню, будто им кто-то предложил полную миску мяса. А рядом с ними ходил Павел. В вязаном свитере, в джинсах, уютный и домашний. Вот он присел, внимательно посмотрел когти у Тишки… черт, надо было ему когти-то состричь. Тишке, а не Павлу… А Платон, негодяй, притащил ему мячик. Все! не надо больше думать об этом Лебедеве!

Саша ставила кастрюльки на плиту, и расспрашивала:

– И чего ты с самого утра носишься? Что узнал нового?

– Так все ж с похоронами… Тишка, тебе вот сухарик, Платоша… Платон, и тебе сухарь, но побольше… Кстати, у Ассирии была одна подружка… Ира зовут, я у нее в телефоне номер нашел. Так вот, оказывается, у нашей Люси есть родители… Ты мне лучше сразу борща и два голубца, ага… Так вот, родители у нее есть. Живут в деревне, километров тридцать от города. Так что… надо будет съездить. Ты со мной не поедешь?