Тем не менее некоторыми сведениями поделиться готов. В Мутье первое упоминание имени Турнье относится к 1576 году. Это некий Этьен Турнье, и его имя значится в списке военнослужащих. Имеется также запись о крещении другого Этьена Турнье, сына Жана Турнье и Марты Ружмон. С того времени свидетельств почти не осталось, но затем имя Турнье начинает мелькать все чаще и чаще – с восемнадцатого века и поныне семейное древо ветвится довольно пышно.

Среди Турнье были люди разных занятий и профессий: портной, трактирщик, часовых дел мастер, школьный учитель. В начале девятнадцатого века некий Жан Турнье был избран мэром.

Вы спрашиваете о французских корнях. Помню, дед говорил, что изначально Турнье жили в Севене. Не знаю уж, откуда у него эти сведения.

Рад, что Вы проявляете интерес к семейной истории, и надеюсь как-нибудь увидеть Вас с мужем у себя. Новому члену семейства Турнье всегда рады в Мутье.

Искренне Ваш, Жакоб Турнье».

Я отложила письмо в сторону и подняла взгляд на Жана Поля:

– Севен – это где?

Он ткнул пальцем куда-то поверх моего плеча.

– Это провинция к северо-востоку отсюда. В горах, севернее Монпелье и западнее Роны. А по отношению к Тарну на юге.

Я ухватилась за единственное знакомое мне географическое название.

– Вы эту реку имеете в виду? – Я указала подбородком вниз, надеясь, что Жан Поль не заметил, что я приняла Севен за город.

– Ну да. Только у истоков это совсем другая река – гораздо уже и быстрее.

– А где Рона протекает?

Жан Поль, взглянув на меня, извлек из пиджака ручку и быстро набросал на салфетке контур Франции. Он показался мне похожим на коровью голову: восточная и западная оконечности – уши, северная – щетка волос между ушами, граница с Испанией – квадратная морда. Точками он обозначил Париж, Тулузу, Лион, Марсель и Монпелье, волнистыми линиями, расходящимися по вертикали и горизонтали, – Рону и Тарн. Подумав немного, он добавил еще одну точку – у Тарна, справа от Тулузы. Это – Лиль-сюр-Тарн. И наконец нарисовал кружок на левой щеке коровы, непосредственно над Ривьерой.

– Вот это и есть провинция Севен.

– Иными словами, предки мои жили совсем близко?

– Отсюда до Севена по меньшей мере двести километров, – присвистнул Жан Поль. – Вы считаете, что это близко?

– Для американца – да, – огрызнулась я, хоть совсем недавно пикировалась с отцом по тому же поводу. – Иные мои соотечественники на вечеринку ездят за сто миль. И в любом случае, согласитесь, это удивительное совпадение: в такой большой стране, как ваша, – я ткнула пальцем в коровью голову, – мои отдаленные предки, оказывается, жили неподалеку от места, где я живу сейчас.

– Удивительное совпадение, – повторил Жан Поль таким тоном, что я пожалела, что употребила именно этот эпитет.

– А раз это рядом, может, и разузнать про них будет не так трудно. – Я вспомнила, что мадам Сентье советовала мне заняться своей французской генеалогией, так, мол, легче освоюсь в новом окружении. – Можно было просто отправиться туда и… – Я оборвала себя на полуслове. И – что? Что именно я собираюсь там предпринять?

– Заметьте, ваш кузен пишет, что это всего лишь семейное предание, будто ваши родичи из тех мест. А точно никто ничего не знает. Ничего определенного.

Жан Поль откинулся на спинку стула, щелчком выбил из пачки сигарету и быстро чиркнул спичкой.

– К тому же о швейцарских предках вам теперь известно многое, даже семейное древо есть. Корни прослежены до тысяча пятьсот семьдесят шестого года, мало кто может похвастать такими знаниями. Неужели вам этого мало?