Страшно думать, что будет, если между нами настанет неловкая пауза и мы перестанем общаться! Даже если вчера мужчина и не поддался на мое обаяние, на сколько его хватит, а? Гранта, который перетрахал всю столицу?

Нет. Сейчас я не могла так рисковать. Слишком сильно боялась потерять то, что уже имела.

Мне даже стало спокойнее, когда добрую половину дня Марк провел в своей спальне, нескончаемо решая что-то по телефону.

— Работа, — загадочно пожала плечами Юля, то и дело поглядывая на меня каким-то странным взглядом. — Он и так буквально ночует в офисе, а теперь еще и борьба за твое наследство.

Она не говорила этого и отчаянно попыталась скрыть за беззаботной улыбкой, но я увидела главную эмоцию — осуждение. Внутри взыграла ярость, и я просто не могла не сказать:

— Юль, я никогда не просила его так маниакально заниматься этим. Мне достаточно, если компания Воронцовых и Грантов не перейдет в руки посторонних людей. Я тоже переживаю о том, какой сложной стала его жизнь!

Теперь недоверие во взгляде подружки можно было черпать лопатой, а нотки презрения в голосе будоражили кровь:

— Ты знаешь, что по закону никто не может отобрать твое наследство? По закону! Только в нем, как известно, очень много лазеек. Тут все намного сложнее… Враги все подстраивают так, будто твои родители были черными должниками и проводили незаконные махинации в фирме. Арестовали яхты, загородное поместье, все твои счета… Разбирательство идет второй год! — девушка как бы невзначай сделала акцент на последнем предложении, словно как какая-то маньячка наблюдая, как вытягивается мое лицо.

Видимо, желая добить, она уточнила еще конкретнее:

— Грант слишком великодушен, чтобы это сказать, но сейчас у тебя нет ничего. Ни-че-го. Он содержит тебя полностью, а ты ведь даже не его родная сестра. Родства вообще никакого нет! Ты просто… дочка каких-то друзей его родителей!

Голос Юли был спокоен и ничуть не отличался от того обыденного тона, которым она рассказывала мне про "Сплетницу". Признаться, это немного убавляло желание разрыдаться, а так же добавляло огонька. Прокашлявшись, я смогла выдать лишь одно предложение:

— К чему ты клонишь?

Увидев, как затряслись мои руки и нижняя губа, пока мысленно я была далеко с родителями, она довольно хмыкнула и поучительно продолжила:

— Просто хочу, чтобы ты больше ценила моего Марка. МОЕГО. А не устраивала незапланированные вылазки в Мексику, пока он сутками пашет на работе. И не вымогала у него платья стоимостью в небольшое поместье, а потом напивалась до потери сознания! — Юля сделала небольшую паузу и силой воли согнала свои истинные эмоции. Ей пришлось закусить губу, чтобы участие и забота на лице вновь стали правдоподобными. Жаль, я была слишком обескуражена, чтобы сбросить ее руку, когда та накрыла мою своей.

— Я знаю, ты могла бы остаться в детском доме, не будь Марк так великодушен. Ты должна благодарить бога, что мой жених такой терпеливый. Он СЛИШКОМ снисходителен по отношению к малолетней дурочке, которая сидит у него на шее, — Юля замолчала, видимо, ожидая реакции на слово "жених".

Ее губы сложились в тонкую линию, когда та увидела мой откровенный смех.

— Знаешь, сколько девушек прошло через постель Марка только за последние пять лет? Я сбилась после двухсотой. — приврала, добавив весомости беседе. — И он знакомил меня только с теми, кто продержался неделю! Каждая третья считала, что сможет залететь от него и обосноваться в его жизни надолго. Но… Мужчина он достаточно взрослый, чтобы знать о методах контрацепции, — мой голос звучал ужаснее, чем шипение змеи, но и злорадное превосходство деть было некуда. Внутри разливалось тепло, когда лицо Юли начало медленно вытягиваться и становиться жалким. Кажется, я угадала ее планы!