— Идиотка, ты что творишь?! — Я висела на руках мужчины, пока тот выплескивал на меня все свое негодование. — Что не понятно в выражении "НЕ ВЫХОДИ", мать твою?!

Он ругал меня… Братик был снова недоволен поведением сестрички?! Что же, пожалуй, я в нужной кондиции, чтобы поговорить на чистоту. Разве не для этого создали подобного рода напитки?

Марк

Сумасшествие пришло не по расписанию. Я ждал его где-то к девяноста годам, когда у внуков уже родятся малыши, а мы с женой наконец перестанем быть нужны этому миру. Но не, мать твою, в двадцать семь лет!

Я смотрел в глаза Детки и вдруг осознал… Прикосновения к ней — лучшее, что происходило со мной в жизни. А я ведь проштудировал всю Камасутру и перепробовал столько жриц любви, что можно было бы сравнить с гаремом персидских шейхов! Но эти глаза… Боже мой, эти два ясных бездонных озера могли отобрать голос, когда смотрели прямо в душу. Во время танца моя девочка запыхалась и дышала через рот, от чего ее полные губки соблазнительно приоткрывались, окончательно лишая здравого рассудка.

Я не мог не трогать ее. В уме доказывал себе, что это просто стиль танца, но… Нет! Хотя бы себе можно ведь признаться? Мне было приятно прикасаться к ее телу. Так сильно, что член впервые встал от обычного прикосновения к ее пальцам.

Я будто чертов подросток, который мог кончить только от того, как помутившийся взгляд молит тебя о чем-то запретном, а упругая попка в руках раскачивается в такт музыке…

И тогда я сделал то, что может позволить себе только безумец в момент приступа: дал ощутить, что она сделала со мной. Это она лишила меня разума. Она — причина моего помешательства. Но почему тогда взывает только фантастические чувства в виде покалываний в конечностях и адского жжения в паху?! Она должна понять, как реагирует мое тело на простые ее прикосновения…

— Марк… — сладкий хрип малышки проник прямо в душу и взорвал все предрассудки. Да пошло оно все!!! Если я не поцелую ее прямо сейчас, когда наши тела буквально соединены воедино, я сдохну! Я уже ничего не вижу, кроме этих губ… розовых, влажных… И душа наизнанку от предвкушения… Я же ненавижу целоваться! А сейчас… Губы напротив — смысл моей жизни. Цель существования.

"А вдруг она попросит тебя остановиться? Очнись, придурок! Ей шестнадцать, пусть даже почти семнадцать, и она не такая, как другие!" — нашептывает внутренний голос, и я согласен с ним. Я никогда не возьму ее силой. Решение должно быть за ней.

Только вот ее глаза пылают, разрывая меня на кусочки своим желанием, а потом… Страх, ужас, непонимание, смятение…

Нет. Она определенно не готова, не хочет.

Не помню, как дотащил ее до кабинки. Воздуха катастрофически перестало хватать, чертов воротник так сильно душил меня, что я четко ощущал каждое биение сердца. В паху все ныло и требовало разрядки.

"Беги от нее, чувак! Пока еще осталась хоть капля благоразумия! И лучше выпей коньячку..." — на повышенных тонах кричала совесть.

И я ушел. Алкоголь пить не собирался, все же Детка под моей опекой, и я должен обеспечить ей безопасность в этом бедламе. А вот два холодных безалкогольных Мохито в самый раз. Можно мне лед отдельно?

— Лед добавлять? Может, вместо водки ликер, он намного слабее? А лайм нужен, у некоторых на него аллергия? "Спрайт" обычный или клубничный? Вам предпочтительнее экстракт мяты или свежая веточка? — нескончаемые вопросы бармена хоть и бесили до помешательства, но одновременно приводили в себя. Я перестал думать о том, что Алиса сидит в кабинке одна, как о манящей возможности совратить несовершеннолетнюю.