Оказавшись внутри землянки, Алексей еще раз прополз по всему помещению, в котором едва угадывались предметы. Он постарался запомнить их расположение, а потом, подхватив Конкина подмышки, подтащил его к лежанке. Тело товарища рухнуло на деревянный топчан с глухим стуком.

– Кто здесь? – четким голосом вдруг спросил Зебра. Сознание на миг вернулось к нему, и снова потухло.

Алексей не ответил. Зебра больше не спрашивал. Он затих, и в голове Сапожникова мелькнула мысль о еще одном «приятном» соседстве.

Не рассиживаясь, и стараясь не расслабляться, Алексей снова принялся ползать по полу, прощупывая каждый его клочок. Под руки попадались какие-то бумаги, скорее всего, полуистлевшие книги или журналы. Возле печки Алексей наткнулся на кочергу, небольшую жестяную коробку с золой. «Спич-ки! Спич-ки! – набатом стучало в его голове. – Здесь должны быть спички!» Откуда он знал, что они должны быть – интуиция или отчаянный всплеск последней надежды? От маленького коробка с тонкими палочками – от такой обыденной малости, которую порой не замечаешь в устроенном и сытом быту, – теперь целиком зависела его жизнь.

Отвратительно дуло сверху – из пролома в крыше. И сыпался снег, мелкий, колючий. Он покрывал тонким слоем внутренности жилья, скорее всего, какого-нибудь охотничьего домика, замаскированного под холмом. Так поначалу решил Алексей.

«Здесь летом буйная растительность наверняка скрывает его от посторонних глаз, – подумалось ему. – А теперь вокруг все мертво до весны. Но должны же быть спички! Охотники всегда оставляют запас необходимого – для следующего посещения, которое вполне может оказаться авральным».

Он поднялся с колен, стал шарить руками по столу. Наткнулся на ледяной металлический предмет, похожий на чайник. И еще – нашел спички. Спички!!! Руки Алексея затряслись, радость, переполнившая его, чуть не вытолкнула наружу сердце. Осторожно выдвинув коробочку из футляра, Алексей непослушными пальцами достал тонкий деревянный прутик с головкой серы на конце. «Господи! Если ты есть, – прошептал он про себя, – только бы они не отсырели…»

Луковичка огня с шипением вспыхнула в его руках и слабо озарила землянку. Приподняв руку над головой, Алексей огляделся. И тут же увидел на столе, кроме чайника, подсвечник со свечой. Остатками огня, быстро таявшего в пальцах, он заставил свечу вспомнить о своем назначении. Вначале пламя сделалось величиной с горошину – оно было синим, и никак не хотело светлеть и разгораться. Потом свеча неожиданно чихнула, и горошина стала постепенно расти, превращаясь в наконечник копья. Сначала он был малиновым, потом пожелтел и вскоре стал настоящим огнем, несущим надежду на спасение. Дрожащий свет разлился по землянке, вкрадываясь в ее неровные углы.

Но не свет теперь становился главным приоритетом – для выживания нужно было тепло. И оно оказалось совсем рядом, просто в двух шагах. Возле печки лежали щепки и небольшие чурочки, нарезанные в размер топки. Торопливо скомкав и уложив на колосники несколько кусков бумаги, валявшихся на полу, Алексей примостил сверху горсть щепок и снова зажег спичку. И уже через десять минут почувствовал, как от железного корпуса побежало во все стороны тепло – реальное тепло, подарившее тому, кто в нем так нуждался, искреннее желание жить дальше.

А еще через какое-то время Сапожников стащил Зебру с лежанки, на которой тот бесшумно спал, и, как бревно, подкатил его к печке – почти вплотную. А потом принялся методично подбрасывать в огонь чурку за чуркой, пока «буржуйка» не раскалилась докрасна. Вскоре Конкин подал первые признаки жизни. Он пошевелил рукой и что-то пробормотал.