Вызов идет, и это уже радует, ведь это означает, что подруга не попала в черный список Глеба.

Я слышу, как принимают вызов, но не успеваю обрадоваться, как в динамике звучит женский голос.

– Алло! – говорит Снежана. – Алло-о-о! – повторяет она, но у меня вмиг вылетают из головы все слова.

– Я знаю, это ты, мерзкая сучка, следящая за мной, чтобы докладывать своей подружке детали моей жизни, – сердце в груди стучит быстро-быстро, и я понимаю, что это мой единственный шанс связаться с Глебом, поэтому я должна подать голос и позвать его к телефону. – Но ты знаешь, я рада, что ты ей все докладываешь, – по голосу слышу, как она улыбается. – Пусть эта убогая теперь так же мучится, как мучилась я.

– Поосторожней со словами, – не собираюсь слушать поток оскорблений в свой адрес.

– Терехова, неужели это ты?

– Позови к телефону Глеба, – сжав челюсти, прошу эту дрянь, что увивалась за ним так долго, что он ее жалел, бедняжку.

– А ты еще не поняла, что он не хочет разговаривать с тобой? И, вообще, ему противно вспоминать то время, что вы провели вместе.

– Так пусть скажет мне об этом лично. Или ты в его секретари переквалифицировалась?

– Скорее, в невесты, – надменно говорит она, и эта фраза ранит в самое сердце. – Глеб сделал мне предложение. Твоя подружка еще не донесла эту новость до тебя? Нет? – смеется в голос. – Он мне даже кольцо подарил! Я выложила в свой аккаунт. С большим бриллиантом. А тебе? Ну ты и дура. Слепая, наивная дура. Всё, прошло твое время. Забудь о Глебе! Он мой.

– Просто позови его к трубке, – цежу сквозь зубы, желая придушить эту мерзавку. – Это вопрос жизни и смерти.

– Вот и подыхай там, в одиночестве, – шипит она.

– Снеж, ты готова? – слышу голос Глеба, и в животе все стягивается в узел от тоски и невыносимой боли.

– Иду, котик, – щебечет она и сбрасывает вызов.

А когда я перезваниваю, то в трубке раздаются лишь короткие гудки.

– Она занесла твой номер в черный список, – отдаю телефон подруге, понимая, что все кончено.

Он совершенно точно забыл обо мне, и плевать ему на мою беременность.

– Слу-у-ушай, – тянет Оля. – А может, рассказать ему через его родителей, м? Мне кажется, рабочий вариант.

– Ни за что и никогда!

Но уже через три дня я стою на пороге особняка Любимовых и стараюсь справиться с панической атакой.

– Вы к кому? – слышу в динамике голос охранника, после того как десять минут морально настраиваюсь нажать на кнопку и все же делаю это.

– К Марии Эдуардовне, – отвечаю, зная, что назад отступать поздно.

Мне потребовалась вся моя сила воли, чтобы решиться на этот шаг. Даже подготовившись мысленно к этому и приехав к дому родителей Глеба, я продолжаю обливаться потом и дрожать, как кролик.

Но несмотря на их возможную реакцию, я понимаю, что хуже, чем сейчас, уже не будет. Мне просто необходимо донести до него информацию о моем положении. Иначе так и буду мучиться, что приняла такое серьезное решение самостоятельно.

– У вас назначено? – спрашивает суровый мужской голос.

– По личному вопросу. Передайте, что пришла Ангелина Терехова.

Я остаюсь ждать у высоченных ворот. И по ощущениям стою там целую вечность.

Но наконец-то слышится щелчок и огромные кованые створки приоткрываются ровно настолько, чтобы пропустить меня.

Весь путь до особняка я иду напряженная, как струна. Ладошки потеют, и пульс частит. Добираюсь до крыльца словно в тумане. Дворецкий открывает дверь и проводит меня по роскошному просторному холлу с белым мраморным полом и мраморными колоннами.

Он распахивает двери кабинета, в котором я была лишь однажды и где меня окатили волной презрения и надменности. После этой встречи Глеб снял для нас квартиру и перестал появляться в родительском доме.