Скажете, зажрался, потерял берега? Я и сам постоянно ловлю себя на этой мысли. Всего-то восемь лет назад «космические батуты» казались чем-то невероятным – да они и были сущей фантастикой… Инженеры Проекта только-только подступались к проектам лунных поселений и кольцеобразных орбитальных станций, освоение ближнего Внеземелья, в пределах орбиты Луны, считалось делом не самого близкого будущего… Или я один так думал, отравленный воспоминаниями о космической импотенции моего двадцать первого века? Остальные ничуть не удивляются таким темпам; наоборот, они что до той же звезды Барнарда человечество доберётся не просто при их жизни, а вот-вот, года через три-четыре.

Собственно, об этом мне и предстоит говорить сегодня, выступая перед ребятами и девчонками во Дворце пионеров и школьников, на Ленинских горах.

Двенадцатое апреля, День Космонавтики – куда ж без самого известного выпускника кружка юных космонавтов из числа тех, кто когда-либо занимался в его стенах?

…Нескромно, скажете, зазнался, зазвездился? Ну да, есть такое. А что? Имею право…

– мурлыкал я, сбегая по широким ступенькам. Совещание, о котором мы с отцом беседовали за телевизором и на котором оба присутствовали, только что завершилось. Решение об экспедиции (теперь она официально носит название «Золотое руно») принято, основные направления подготовки определены, сам я утверждён в должности начальника десантно-исследовательской группы, в чём, если честно, не сомневался ни на минуту – жизнь снова прекрасна!

Кое-как отвертевшись от праздничного банкета, я незаметно выскользнул из конференц-зала и скатился по лестнице в холл королёвского филиала Центра Подготовки. День только начинался; зелёные цифры на большом часовом табло едва перескочили за 12:00, впереди ожидал сплошной позитив – а что ещё может быть во Дворце, на праздновании Дня Космонавтики? – и настроение у меня было самое что ни на есть радужное. Я, словно школьник, спешащий домой после уроков, перепрыгивал через две ступеньки, прикидывая на ходу, как буду рассказывать о сокровищах астероида Полигимния юным космонавтам и астрономам, жаждущим услышать о грядущих достижениях в Дальнем Внеземелье (а может, чем чёрт не шутит, и за его пределами?) – и тут меня окликнули.

– Алексей Геннадьевич? Вы, я вижу, торопитесь? Я был бы чрезвычайно признателен и, поверьте, не остался бы в долгу, если бы вы сочли возможным уделить мне несколько минут…

Я знаком с Евгением Петровичем уже много лет, с тех пор, как впервые увидел его на открытой сцене в артековской дружине «Лазурная» – и заметил, что он неуловимо напоминает таинственного И.О.О. из «Москвы-Кассиопеи» и «Отроков во Вселенной». В тот раз я счёл это игрой воображения или расшалившимися нервами – суток не прошло с тех пор, как я с треском вылетел из числа финалистов, и это при том, что был автором победившего проекта! Но нет – позже первое впечатление не просто подтвердилось, а многократно усилилось – и продолжает усиливаться с каждой нашей встречей. Вот и витиеватое обращение, в точности совпадающее с манерой изъясняться его кинематографического тёзки, – только укрепила меня в этой уверенности.

Не то чтобы я ожидал от предстоящего разговора подвоха – скорее наоборот, всякий раз подобные беседы заканчивались чем-то новым, неожиданным и всегда увлекательным – но никак не получалось избавиться от ощущения ауры тайны, сопровождающей этого человека. Хоть наш И.О.О. в отличие от персонажа Смоктуновского не умел появляться ниоткуда и бесследно исчезать, как не был замечен и в беседах с другой звёздной системой по телефону-автомату – но загадок вокруг него хватало с избытком. Уверен, что он, единственный из обитателей нашей планеты, знает, кто я на самом деле и откуда. Юлька не в счёт, ей я сам обо всём рассказал – но с Евгением Петровичем мы ни разу не касались этой темы! Намёки случались, прозрачные, двусмысленные, и мне всякий раз приходилось гадать: разыгралась ли моя выпестованная за шесть десятков лет жизни в обоих мирах паранойя – или я вижу то, что сам однажды вбил себе в голову и никак не могу от этого отказаться?