– Львы и Химеры.

– Что?! – Кайден отшатнулся от него.

– Больше мне неведомо, – Риган развёл руками. – Только этот знак повсюду меня преследует. Но я думаю… – продолжил он, отворачиваясь к окну, – что львы не обитают ни в северных, ни в западных краях. Более того, я уверен, что если даже гром подал мне знак, значит, они уже здесь и уже готовятся напасть, – Риган снова посмотрел на царя, – прикажи обыскать город, мой царь. Прикажи принести во дворец всё, что связано со львом. И ты узнаешь, кто твой враг.

– Хорошо, – неуверенность исчезла из взгляда царя. – Если ты прав, то будешь награждён.

Не прошло и двух недель, как во дворец стали свозить статуи львов и зеркальца с изображением химер на обратной стороне. Все предметы, которые привозили царю, принадлежали купцам из юго-восточных земель. К концу месяца Кайден приказал изгнать их из города – всех до одного.

«Дело идёт к войне, – шептались тут и там, – этруски нам отомстят».

Ригану было всё равно. Он не собирался дожидаться весны – только возможности проникнуть в опочивальню и забрать табличку.

Зима уже приближалась к середине, а он всё ещё не знал, как к ней подобраться. Сенамотис по-прежнему приходила к нему каждый вечер, но чем холоднее становилось за окнами, тем она становилась грустней.

– Я навсегда буду заперта в этом дворце, – пожаловалась Сенамотис как-то раз.

Риган поморщился. Этот разговор повторялся время от времени и абсолютно не нравился друиду – он его попросту раздражал.

Риган подошёл к девушке и провёл пальцами по её тонким плечам, укрытым покрывалом.

– Таргитая держат под стражей, – продолжила Сенамотис, – странно, что его до сих пор не убили.

– Царь боится ещё одной войны, – ответил Риган спокойно. То, что скифа поместили под стражу сразу после покушения, он давно уже знал. Именно это осложняло ситуацию больше всего, потому что пробираться в темницу ради ключа он не рисковал.

– Я хочу быть с тобой.

Риган вздрогнул и стиснул пальцы на плечах девушки, услышав эти слова.

– Я люблю тебя.

По телу Ригана пробежала горячая волна. Уже не понимая, что делает, он подхватил Сенамотис под мышки и швырнул на кровать, а сам упал сверху, накрывая её собой, принялся судорожно целовать шею, пока руки его пытались избавиться от покрывала.

– Что ты делаешь? – Сенамотис негромко рассмеялась в самое ухо друида, пуская по шее стайки мурашек. Вопреки словам руки её крепко сжимали тело жреца – и даже ноги уже оплели его.

Риган размотал наконец покрывало и теперь шарил ладонями по хрупкому телу, уже знакомому, но всё такому же непостижимому.

– Риган, если царь узнает, что ты вскрыл меня…

– Я – твой единственный царь, – Риган впился в её губы, и Сенамотис только крепче стиснула его спину. Поцелуй становился всё глубже, и руки Сенамотис сползли ниже, поглаживая ягодицы Ригана сквозь тунику. Пальцы Ригана сжали маленький чувствительный сосок, и Сенамотис застонала ему в рот. Потом ладонь друида скользнула на плоский живот, тут же задрожавший под его прикосновением. Когда Риган отстранился от неё, Сенамотис тяжело дышала и внимательно смотрела на него. Рука Ригана скользнула ниже, самовольно пробираясь пленнице между ног.

А затем в одно мгновение его охватило разочарование, которое он сам не мог объяснить. Сенамотис лежала под ним, раскрытая и готовая его принять.

Но Риган не хотел брать её как вор. Он хотел, чтобы та, что покорила его сердце, принадлежала ему целиком.

Он в последний раз накрыл губы Сенамотис поцелуем и, отстранившись, упал на подушки.

– Тебе нужно идти, – сказал он, и на сей раз в голосе друида звучал не приказ, а разочарование.