– Скажи, а что с теми насильниками стало? На них завели уголовное дело? – поинтересовалась я.

– Что? – встрепенулся Вольдемар, которого я оторвала от каких-то размышлений. Я повторила вопрос. – Не завели. Наташа не писала заявление, ей не до того было, а родители и не настаивали. Сама понимаешь, никому не хочется, чтобы посторонние люди копались в этом грязном белье. Да и без толку все это! Как выяснилось, все трое – сынки ваших чиновников. Они наверняка откупятся.

– То есть Тимофей Михайлович решил спустить все на тормозах? – провокационно осведомилась я.

– А тебе-то что?

– Просто я – за справедливость!

– Ну да, ну да, я так и понял, – саркастически усмехнулся Пашутин.

– Помнишь, ты меня спрашивал, был ли наказан убийца моего отца? – спросила я.

– Нашего с тобой отца, – поправил меня Вован, но я проглотила его замечание.

– Так вот, он был наказан не сразу, а через четырнадцать лет.

– Ни фига себе! Как же такое получилось?

– В городе объявилась мисс Робин Гуд, которая карает тех, кого нельзя достать законным путем. Я узнала о ней, нашла выход на нее и сделала заказ. – Я решила ответить откровенностью за откровенность, правда, немножечко все-таки слукавила, умолчав о том, что я и есть та самая мисс Робин Гуд.

– Так это киллерша? – предположил Пашутин.

– Разве я сказала, что Синдяков был убит? Он в психушке.

– Он что, на самом деле слетел с катушек или его просто изолировали от общества? – заинтересовался Володька.

– Слетел, но сначала потерял все, что имел: молодую жену, состояние, сыновей, а потом и психическое здоровье.

– Стесняюсь спросить – а жену и сыновей этого Синдякова она все-таки убрала?

– Ну что ты, они сами отстранились от него, поскольку, разорившийся и начинавший выживать из ума, он стал помехой для близких. Крыша у него ехала-ехала, пока ее напрочь не снесло. Врачи говорят, что обратно ее уже не вернуть.

– Это сильно! – впечатлился Вольдемар. – Надо дядьке рассказать про эту мстительницу. Между нами говоря, он сам как-то пытается наказать тех парней, но у него руки коротки.

Мой расчет оказался верным: за одним откровением последовало другое, затем – третье… Кто бы мог сомневаться, что Чурков станет мстить за родную дочь! Но способен ли он на серьезные дела, а не только на мелкие подставы, типа доноса на свою сотрудницу в отдел кадров перед очередной волной сокращений?

Мы ехали по Казачьей улице. До дома, в котором проживал Чурков, оставался один квартал. Я невольно обратила внимание на старика в молодежной кепке, идущего по тротуару нам навстречу, и замедлила скорость.

– Вова, глянь-ка, это случайно не твой дядька? – Я кивнула налево.

– Вроде он… Интересно, что это он мою бейсболку надел? – Пашутин оглянулся, пытаясь разглядеть своего родственника в заднее стекло.

Я тоже поглядывала в зеркало заднего вида, поэтому обратила внимание, что Михалыч то и дело останавливался – около афиши, у входа в магазин, на остановке…

– По-моему, он за кем-то следит, – высказалась я, притормозив на красный сигнал светофора.

– Похоже на то.

Загорелся зеленый свет, но, вместо того чтобы ехать прямо, я развернулась и покатила в обратном направлении. Мой маневр не вызвал у пассажира никакого противодействия. Володьку тоже заинтересовало, за кем следит его дядька.

– Либо за девушкой в синем платье, либо за парнем в светлых штанах, – гадал он.

– Ты знаешь кого-нибудь из них? – спросила я, обгоняя этих пешеходов.

– Вроде нет. – Вольдемар повернул голову назад. – Хотя… кажется, это Настя.

– Что за Настя?

– Наташкина подружка. Дядька говорил, что она бросила Наташу на произвол судьбы.