– Но…

– Всё, идите отсюда, у меня работы полно, – отрезал инженер и для наглядности вывел на экран какую-то таблицу.

– Но как же…

Равиль Игнатьевич закинул в рот остаток зефира и отвернулся.

– Вот паразит! – возмутилась Аня, когда они вышли из ЖЭКа. – Он даже с кресла не встал!

Ева прошлась по тротуару, раскидывая ногами листья. Клим взглянул на их удручённые лица и подёргал за косичку.

– Ну, я особо не ждал, что он нам откроет чердаки, – признался он. – Но есть другой способ.

– Какой?

Клим ткнул пальцем в торцевую стену дома. Аня и Ева сперва не поняли, потом синхронно замотали головами. Он указывал на пожарную лестницу.

– Ты совсем с ума сошёл, Караваев?

– Отличная идея, чего вы! – обиделся Клим. – Легко и просто…

– Разбиваем себе голову, – закончила Ева. – Кто туда полезет?

– Не я, – замотала головой Аня. – Я высоты боюсь.

– И не я, – сказала Ева. – Я ещё с ума не сошла.

Клим подёргал косичку.

– Ну, в принципе, я мог бы. Да чего там лезть!

Он воодушевился и зашагал длинными ногами, как журавль.

Детективы подошли к стене дома, обогнули крохотный палисадник, за которым ухаживало местное туристическое агентство «Немо», вот уже лет десять живущее в цокольном этаже. Владельцы турагентства отличались редким интересом к ландшафтному дизайну, поэтому палисадник украшали артефакты садовой архитектуры.

– Ужас какой! – содрогнулся Клим, обходя по широкой дуге поросёнка, вырезанного из пятилитровой пластиковой бутылки и покрашенного в розовый цвет. Задорные его глазки сверкали бессмысленной голубизной. – Такое ночью придёт – топором не отмахаешься.

Тут он подошёл к стене и застыл.

– Ну давай, – подбодрила Ева. – Лезь. Я про тебя потом подкаст выпущу. Мемориальный.

Клим интенсивно подёргал косичку.

– Кажется, тут не хватает лестницы, – признал он наконец.

– Неужели! – всплеснула руками Ева. – Какая проницательность!

– Вообще странно. – Клим нахмурился. – Кто её убрал? Смотрите, следы свежие. Нижнюю секцию срезали.

Действительно, нижняя часть лестницы отсутствовала, и железные балки блестели свежими срезами.

– Ну всё! – констатировала Ева. – Можем расходиться. Тупик!

– Ну можно же что-то придумать, – неуверенно сказал Клим. – Ань, что думаешь?

Аня не ответила. Она напряжённо вслушивалась в звуки осеннего города: шум машин, шелест листьев, которые несёт ветер, смутные крики детей, играющих во дворе. И песню Тани Булановой «Ясный мой свет», звуки которой долетали откуда-то с детской площадки.

– Гриша… – пробормотала она, перепрыгнула бутылочную свинью и бросилась к источнику звука. Инстинкт старшей сестры подсказывал ей, что корабль Григория стремительно движется на рифы, отмели или айсберги. В общем, сейчас будет плохо всем, но особенно её непутёвому брату.

Она успела к кульминации. Детская площадка перед их домом была полна благодарной публики. Маленькая девочка, бросив лепить куличики, заворожённо смотрела на крышу замка, который стоял в центре детской площадки. Маленький мальчик, отвлёкшись от поедания песка, смотрел туда же. Их мамы, перестав обсуждать насущные проблемы воспитания малолетних детей, тоже глазели на крышу замка. Проходящий мимо мужик в кепке затормозил возле урны, чтобы выбросить пустую бутылку, да там и застыл. Тётя Надя из второго подъезда, выгуливавшая болонку Настю, подхватила её на руки и остолбенела. Две бабушки на скамейке, перестав кормить голубей, уставились туда же. Да что там – сами голуби, забыв о золотом пшене под лапами, ритмично покачивали головами.

У края крыши, балансируя на пластиковом ограждении, стоял Григорий Алтынов. В правой руке у него была открытая бутылка, в левой – пакет с чипсами. На скате крыши он умудрился установить два блюдечка – с кофейно-имбирной комбучей и чипсами. Под ногами у него голосом Тани Булановой надрывалась блютуз-колонка. Аня ревниво заметила, что это была её колонка. Гриша вертел головой, как зенитная установка, и высматривал попугая.