Максимову тоже не составило труда все это вообразить. Заложив руки за спину, он прошелся по кабинету, что-то обдумал. Остановился возле поникшего Немеца.

– Надеюсь, ты не собираешься предложить нам по-тихому закопать этого несчастного и сделать вид, будто ничего не было?

– За кого ты меня принимаешь? – Оскорбленный доктор расправил плечи, лик его исказился от праведного гнева. – Пойти на обман… Это хуже, чем суд и острог.

– Тогда есть ли какой-нибудь другой выход?

– По всей видимости, никакого. Твоя правда… лучше пойти и сдаться. – Он встал и отодвинул кресло. – Решено. Я еду в город. Сперва навещу Загальского… неизвестно, увидимся ли мы еще когда-нибудь… а потом пойду в полицию.

Произнеся эту заключительную фразу, он вышел из кабинета.

– Гордец! – негромко проронил Алекс, когда дверь затворилась. – Но решение принял правильное. Ничего не попишешь, такая планида.

– Согласна. – Анита подошла к окну и отодвинула гардину. – Куда это он направился?

– Видимо, заводить свою колымагу.

В самом деле, с улицы послышался клекот раскочегаренного парового двигателя. Но вслед за этим Анита заметила:

– Он вылез из коляски… идет через двор, открывает калитку…

Теперь уже они вдвоем, толкаясь плечами, смотрели в окно. А позади них, привстав на цыпочки, шумно сопела Вероника, тоже не желавшая оставаться в неведении, когда творится такое.

– Вышел со двора, – комментировала Анита вполголоса. – А что у него в руке?

– Похоже на веревку, – определил Максимов. – Что он задумал, черт бы его побрал? Знаешь, Нелли, мне это не нравится. Айда за ним!

Анита перемолвилась о чем-то с Вероникой и вместе с Алексом пустилась вдогонку за доктором. Он, будто чувствуя, что его собираются перехватить, поднажал, и долгое время его приходилось выслеживать по следам, как зайца. Свежие отпечатки подошв привели к кромке леса. Продвижение сделалось затруднительным, поскольку худо-бедно протоптанные дорожки кончились и начались сугробы – большие, смерзшиеся, похожие на барханы в пустыне.

– Вон он! – воскликнула Анита, вытянув вперед руку в узорчатой варежке. – Быстрее туда!

Доктор, стоя под высокой березой, ладил петлю на веревке, другой конец которой был закинут на кряжистый сук.

– С ума сошел? – заорал Максимов во всю глотку. – Прекрати!

Немец затравленно зыркнул на него и вспрыгнул на торчавшую из-под снега корягу. Накинул петлю на шею, но больше ничего не успел. Алекс вихрем налетел на него, обхватил руками.

– Дурак! Чего удумал?.. Нелли, у меня под дохой нож – режь веревку…

Анита перепилила скрученные волокна, и доктор с обрывком на шее грузно сел в сугробину. Он все пытался оттолкнуть Алекса, который крепко держал его за предплечья.

– Уйди! Не мешай… Я не хочу жить!

Максимов приподнял его и усадил на корягу.

– Брось! Что за блажь на тебя нашла? Все образуется, вот увидишь…

Однако доктор на уговоры не поддавался, твердил о поруганной чести, бросился было снова бежать в лес, но Максимов в прыжке подсек его и повалил на захрустевший наст. Пригрозил:

– Не дури, а то колодки надену! Вот тогда уж точно позора не оберешься.

Анита в перебранку не вмешивалась, поглядывала со стороны. Алекс сумел обуздать приятеля и уговорить его вернуться в усадьбу. Доктор повиновался, хоть и без особого желания.

Вошли во двор. Трицикл вибрировал под парами и походил на коня, которому не терпится сорваться с места и понестись галопом. Анита задержалась возле него, дотронулась до ходившего ходуном и окутанного белыми клубами котла и мигом отдернула руку.

– Горячо! Даже через рукавицу прожгло…