Я сильная и смелая. Я добьюсь всего, чего захочу.

Сквозь приоткрытые створки окна просачивался ветер, надувал шторы. Не стоило кутаться в одеяло, погружая себя в тепло, лелеять ложное чувство безопасности. Но веки опускались.

…Я сильная и смелая.

Она повернулась на бок и, зажав ладони под мышками, мгновенно провалилась в глубокий, тяжелый сон.

*  *  *

Деньги закончились.

Яна смешили люди, которых это обстоятельство выбивало из колеи. У него деньги заканчивались постоянно, но тут же появлялись. Деньги, как женщины: липнут к тому, кому на них наплевать.

Да, деньги к нему липли. Они находили сотни способов, как оказаться у Яна в кармане. Оброненное кем-то портмоне на заднем сиденье такси. Покер с незнакомцами. Глупый спор. Или моментальный отклик на объявление о сдаче комнаты. Какой-то древний денежный божок любил и баловал его, как единственного сына. И сегодня Ян собирался навестить своего «папашу».

Он вытянул руку, останавливая такси.

Пустынные улицы, облитые дождем и фонарным светом, скользили за окном, плавно притормаживая на светофорах. У казино машина остановилась. Ян бросил водителю банкноту и, не дожидаясь сдачи, вышел. Теперь у него осталась только одна купюра.

Охранник кивнул на входе.

– Давно вас не видели.

Ян подмигнул ему в ответ.

На первом этаже казино находился зал для обычных клиентов: игровые автоматы, столы с низкими ставками. Здесь всегда было шумно и накурено, а в особо «рыбные» дни дым от сигарет стоял такой, что люди казались тенями. Ян прошел мимо открытой двери и поднялся на второй этаж, где ставки начинались от ста долларов.

Войдя в vip-зал, он остановился. Здесь пролегал барьер между двумя мирами. Сонным, тоскливым, предсказуемым – тем, что остался позади. И другим – дразнящим, сверкающим, пахнувшим азартом, жаждой наживы и отчаяньем.

Мир, в котором женщины не старели.

– Я думала, ты забыл обо мне, – яркая шатенка в черном вечернем платье, расшитом стразами, подошла почти вплотную и, прикрыв глаза, медленно вдохнула. – Спасибо, что принес свой запах…

Если казино – храм, то она была его жрицей. К слову сказать, там «служили» и другие женщины, помеченные бутоном чайной розы в изысканных прическах. Томно просили прикурить или угостить вином, артистично тянулись через стол, чтобы сделать ставку, – почти обнажая то, что приоткрывало декольте. Но из них только Мадлен умела носить свою розу с королевским величием.

Сколько авантюристов потеряло из-за нее голову – и деньги, трудно представить. Но еще труднее – понять, почему она, не задумываясь, бросала очередную жертву и тянулась к Яну, у которого с собой всегда была только одна купюра.

Одна купюра. Одна ставка. Один выигрыш.

Это правило.

 – Может, попробуешь что-нибудь новое? Я могу посоветовать… – Мадлен ноготком пересчитала пуговицы на его рубашке.

– Что ты можешь посоветовать? Ты же шлюха, – Ян мимоходом поцеловал ее в висок и направился к обменнику.

Одна купюра. Одна ставка. Один выигрыш.

Так повторялось восемь лет подряд. В жизни Яна не было ничего более постоянного. Рулетка раскрутится, шарик совершит несколько плавных оборотов – и замечется, выбирая ячейку. Он упадет на черное. Всегда – на черное. Выигрыш будет не ахти какой, но он привлечет удачу, и деньги не заставят себя ждать.

– Делайте ваши ставки, господа, – произнес крупье дежурную фразу, хотя из «господ» был только Ян.  

Шарик рванул по ободу против движения колеса.

– Ставки сделаны, ставок больше нет.

В ожидании результата Ян спрятал руки в карманы. Шарик совершил оборот, второй… Этот звук успокаивал, убаюкивал. Он вызывал образы, далекие от реальности, но словно с ней связанные. Лунная ночь, ветхий дом на отшибе, косматая старуха-колдунья дряхлой рукой водит шарик по столу – заговаривает на удачу. Третий круг, четвертый…  Ни грамма волнения. Восемь лет одно и то же.