– Что ж… Смотрю, упорства вам не занимать, Мира. В наше время это очень ценное качество, – он опустил ладонь к моей талии и медленно вытянул край футболки из-под юбки.

Я боялась шелохнуться. Даже просто вдохнуть… Неужели я пошла на это?.. Неужели он согласился?!..

Никитин

Эта крошка сама жаждала отдаться. Вот так поворот!

Я знал, что она меня не выдаст. Знал, что подчинится. За много лет доминирования я отлично понимал психологию нижних. Мира была классической рабыней. Просто пока ещё не знала, но это был вопрос времени.

Вытянув футболку, я задрал её и удовлетворённо кивнул: грудь была небольшой. Значит, она будет чувствовать малейшее движение цепи. Прекрасно…

Потом я приподнял простенький хлопковый лиф, чтобы оценить соски. Они были похожи на маленькие вишенки, уже затвердели, но скорее от страха. Ареолы небольшие, идеально круглые, тоже слегка выпуклые. Я представил, как прокалываю их иглой у основания сосков, как бедная девочка морщится от боли, и закусил губу от предвкушения.

– Раздевайся.

Мира всхлипнула и чуть не рухнула от ужаса, но трясущимися руками начала стаскивать с себя футболку.

Я скинул пиджак на спинку кресла, освободился от галстука и закатал рукава рубашки, убрав запонки в стол.

Девчонка с трудом содрала с себя нижнее бельё. В ней ещё боролись капли гордости, стеснения и сожаления о потере шанса на первый секс с любимым мальчиком. Глупышка.

– Подойди ко мне.

Она молча подчинилась, инстинктивно прикрыв грудь и лобок руками.

– Это действительно твой первый раз?

– Д-да…

Мира

Он подвёл меня к столу и прижал ягодицами к прохладному краю. Тело горело, но я слабо соображала, от чего. Хотелось просто закрыть глаза и очнуться, когда всё закончится.

– Знаешь, где юность всегда проигрывает зрелости? – шёпот профессора раздался прямо у меня над ухом. Его дыхание обожгло мою щёку.

– Где?..

Он обхватил мою талию ладонями, и я вздрогнула.

– Двадцатилетний мальчик никогда не доставит тебе столько наслаждения, сколько зрелый опытный мужчина, – его руки плавно поднялись выше по моим рёбрам, потом обхватили грудь и медленно сжали её.

– Наверное… – я не знала, что ответить. Не знала, что нужно говорить в такие моменты.

Пальцы Никитина тем временем сосредоточились на моих сосках. Он сдавил их и потянул на себя. Я громко вздохнула от резкой боли, быстро сменившейся капелькой наслаждения где-то внизу живота.

– Твои сосочки похожи на вишенки… – он стоял уже так близко, что стрелки его брюк касались моих ног, а пряжка ремня куском льда упиралась мне в живот. – Так и хочется их раскусить, узнать, насколько они сладкие и сочные.

– Да… – моя голова кружилась. Казалось, ещё мгновение, и я лишусь сознания.

Он опустил руки на мои бёдра, обхватил ладонями ягодицы и посадил на стол. Наступила пауза. Я приоткрыла глаза и поняла, что Никитин снимал с себя рубашку. Ожидание превращалось в пытку, и почему-то мне казалось, что он делал это намеренно, чтобы помучить подольше.

Его тело не было похоже на те отрисованные торсы, которые сверкали маслом на обложках спортивных журналов. Но выглядел он по-спортивному подтянуто.

– Мира, ложись.

Я подняла на него непонимающий взгляд.

– На стол. Спиной, – этот низкий вибрирующий голос не оставлял шанса на отказ…

Коснувшись лопатками прохладной, слегка шершавой поверхности дубового стола, я посмотрела в потолок. Тёмно-серый цвет создавал впечатление какой-то зловещей глубины, пучины, в которую я медленно погружалась, не смея сопротивляться утягивающему меня на дно течению.

Но долго размышлять об этом не пришлось. Профессор нагнулся ко мне и, быстро лизнув мою грудь, зажал один пылающий сосок зубами, а второй снова сдавил пальцами. В этот раз я не сдержалась и вскрикнула. Это было по-настоящему больно. Он терзал мою грудь, словно изголодавшийся зверь, тянул на себя, поочерёдно кусал и щипал, не обращая внимания на мои дрожь и всхлипывания.