Вот вообще не этим.

А тем, что, задвинув за спиной стеклянную дверь, я оказываюсь отрезанной от сводящих с ума ароматов.

– Ну и? – понукает Левина в трубку, а на заднем фоне Бергман ругается, что они опаздывают, и Роза Моисеевна уже весь мозг ему сожрала. На что Янка просто пускает воду в ванной, где она заперлась от мужа, чтобы не слышать его возмущения.

– Что «ну и»? – я фланирую вдоль высоких перил, украшенных гирляндами фонариков в несколько слоев, и изливаю свою боль подруге. – Все, как и ожидалось. Меня посадили рядом с Карповым, и, разумеется, с нами за стол уселась его мама. Мало мне их на кафедре? Этот семейный подряд меня убивает.

– Ну в вашем практически сугубо женском коллективе урвать себе мужика за стол – это роскошь. Есть хоть кому наливать… – пытается утешить меня Левина.

– Да, только он все время забывает подливать безалкогольное! А у меня нет закалки его мамаши. Пятый фужер был явно лишним… И дополнительный бонус от рассеянного Володи в виде вина, налитого и в шампанское, и в лимонад тоже не к месту!

– Может, это стратегия?

– Вырубить меня нахрен?

– Ну да. Это такое… Что у тебя шумит такое? Даже музыку почти не слышно.

– Я на балконе, это обогреватели.

– Ты сбежала? – хихикает Янка.

– Да, стою дышу свежим воздухом. Ты не представляешь, какая это пытка! Невыносимо просто! Я подъела все свежие овощи, на столе осталось в конец разнузданное непотребство! – возмущаюсь я.

– Что ты имеешь в виду? – удивляется Левина. – Боюсь, при словах «разнузданное непотребство» я представляю себе совсем не то, о чем ты говоришь…

С отвращением перечисляю:

– Блинные рулетики с начинкой из мусса семги и творожного сыра, королевские креветки во фритюре, сырные шарики, панированные в копченой паприке, мясо под шубой, хрустящие слоеные кармашки с фетой, маслинами и ягодным конфитюром… Это подлость! Особенно меня выбивают из колеи пухлые зажаристые картофельные вафли с авокадо, яйцом пашот и красной икрой! Омерзительный ресторан! Ненавижу тут все!

– Так… Понятно… Секундучку, – просит Яна, и я слышу щелчок замка и вопль Левиной: – Гера, скажи маме, что горячее можно ставить в духовку, через пять минут выходим! – и снова возвращается ко мне. – Ну, может, стоит все-таки поесть? Я никому не скажу… Только Аньке.

– Ни за что! Я столько страдала, чтобы на финише слить дистанцию? Нет уж, – фыркаю я. – Иначе все мои страдания этой зимой потеряют смысл.

– Ну, господи. Съешь салатик… – предлагает сердобольная подруга.

– Какой? С теплыми баварскими колбасками, жаренными на гриле, и под голландским соусом? Да у меня от одного взгляда на него морда начинает лосниться! Или порционную мимозу? Что ты мне прикажешь съесть? – я завожусь, чувствуя, что только от перечисления раздражителей выделяется слюна.

Еще и алкоголь на пустой желудок дает в голову.

– Стоп, Медведева. Остановись, – приказывает мне Яна. – У меня уже желудок бунтует.

– Зачем ты меня останавливаешь? Кто вообще придумал делать такие калорийные закуски? Раздали бы всем по редиске, и хорош! – бухчу я, сильно подозревая, что, положив трубку, Левина поедет к Розе Моисеевне и там наестся от пуза. И это будет не скромная маца, а как минимум форшмак! Или пармезанный дантель! На тридцатитрехпроцентных сливках!

– Слушай, но в этом есть логика. Жирный закусон позволяет дожить до горячих блюд, а не упиться в слюни.

– Не позволяет. Я уже почти в дрова, – признаюсь я. – Володина стратегия вырубить меня работает.

– Тебе не помогает, потому что ты не жрешь, а смотришь. Но вообще, я тебе позвонила не для того, чтобы ты пересказала мне, сколько всего вкусного у тебя под носом! Ты мне про Козырева расскажи. И я побегу есть. Даже не так. Я помчу жрать. Так где Влад?