– Наиля, у тебя получилось?

– Рано радуешься. Завтра утром снова жду тебя в спальне, – без всякого намека на романтику сказала Настя.

Не всегда за счастьем нужно гоняться по свету. Иногда оно просто ждет тебя дома.

Так и потекли дни медового месяца: утренний поцелуй (строго после завтрака!), игры и беседы, прогулки по саду (с почти неизменным сценарием – с визгами и монологами) и вечерняя борьба Насти с «зеленым змием».

Три недели спустя Северин наблюдал сквозь потайное оконце своего кабинета, как жена, в очередной раз добежав до его двери, развернулась и, держась за стеночку, впиваясь в шелковую обивку пальцами, плелась назад, непрерывно бормоча странную фразу: «Русские не сдаются!» Северин не знал, кто такие «русские», но искренне желал им не сдаваться.

Вскоре после этого случая к молодым на огонек заглянул отец Северина.

В тот день после обеда Настя с мужем в очередной раз азартно сражались в шахматы. Простодушно съев пожертвованного ему коня, Северин попал в очень непростую ситуацию, но с честью из нее выбирался, когда дворецкий сообщил, что к нему пожаловал отец. Молодые люди испуганно посмотрели друг на друга, замерев над шахматной доской.

– Мне ведь не стоит ему показываться? – шепотом спросила Настя.

– В таком нормальном виде – точно нет, – тоже шепотом ответил Северин.

– Так когда еще последний этап до меня докатит! Но изобразить смогу! – с энтузиазмом прошептала Настя.

Северин, еле сдерживая смех, отрицательно замотал головой. Он даже представить себе боялся «сумасшедшую страсть» в исполнении своей оригинальной женушки. Шансы, что он сможет удержаться от хохота в процессе «выступления», были сто к одному не в его пользу.

– Беги по кухонному коридору, потом выскочишь на улицу из кухни через черный ход. Дворецкий проведет отца сюда, в гостиную, и впустит тебя с парадного входа. Тихонько поднимешься к себе, а я отца здесь задержу, чтоб раньше времени не вышел.

Так и поступили. Входящий в комнату Марон Таис недовольно поинтересовался у сына:

– Ты чего меня так долго в прихожей продержал?

– Извини, папа, слуги отвлекли. Как поживаешь?

– Хорошо, хорошо. О, ты играешь сам с собой в шахматы? И как тебе не скучно! Давай я за белых сыграю, – предложил Марон, садясь на сторону Насти. – Чей ход?

Северин растерянно смотрел на действия отца. Незаконченной партии было очень жаль, и так хотелось доиграть ее с Настей. Он еще не потерял надежды победить. Их общий счет за три недели поединков составлял шесть побед Насти против его трех плюс четыре ничьих.

– Не надо доигрывать, пап, устал я уже от этих шахмат, – поспешно сказал Северин, убирая в угол шахматный столик. – Давай лучше вина выпьем!

Северин позвал Этена и пригласил отца сесть в кресло у камина. Появившийся с вином дворецкий чинно открыл бутылку, разлил вино по бокалам и незаметно кивнул на вопросительный взгляд хозяина. Расслабившись, Северин смог сосредоточиться на разговоре с отцом.

– Ты выглядишь лучше, чем я ожидал, – заметил Марон.

– Мне-то что сделается? – удивился Северин.

– Жизнь с сумасшедшей женой – нелегкое испытание, – нахмурился Марон. – Мне уже сто семьдесят три, а я никак не могу решиться на повторный брак. Собственно, я пришел, чтобы поддержать тебя.

– Спасибо, – испытывая неловкость от своего обмана, ответил Северин. – Может, теперь ты мне расскажешь, как это было у тебя?

– Как и у всех, – вздохнул старший Таис. – Я лишь дважды видел твою мать в нормальном состоянии: перед помолвкой и перед свадьбой. Я плохо помню, как она выглядела тогда. В памяти лишь осталось, что была она тихой, скромной, меня боялась. В первые дни я еще на что-то надеялся, даже в спальню ее к себе три дня не брал, хотел хоть немного пообщаться, познакомиться, чтоб было тебе потом что-то о матери рассказать. Но чуда не произошло. Потом я помню только ее обезумевшие глаза, когда она бросалась на меня, как с пеной у рта рвалась из рук слуг, которые удерживали ее дома, когда я уезжал на работу. Когда она забеременела тобой, я каждый вечер приходил к ней в комнату, и она не столько целовала, сколько кусала меня – кусала до крови. Не думай, что ты один так живешь сейчас, – все через это проходили, сын.