Включаю свет, прохожу к шкафу с медикаментами и выуживаю из аптечки бутылочку с перекисью и пачку ватных тампонов. Костяшки пальцев всё ещё жжёт, пусть и алкоголь в крови немного притупил боль. 

Бить того, кто не способен защититься... 

Паршиво, да. Но именно так работают эти парни. Именно так я смог попасть в компанию к ним. И не хрен попусту убиваться угрызениями совести, сам знал, на что иду. 

Бросаю на стол перекись и вату и поворачиваюсь к раковине, чтобы смыть засохшую кровь. Свою. Чужую я смыл сразу, как только с делом было покончено. 

За шумом воды не слышу шагов Риты и напрягаю плечи, когда она говорит со стороны холодильника: 

— Только вернулся, Сав? 

— Да. 

— Где был? 

Наблюдаю, как она достаёт из холодильника бутылку молока, ставит её на столешницу и подходит ко мне, чтобы достать из шкафа кружку. 

Вид у девушки не самый лучший: глаза воспалены от слёз, волосы растрёпаны, халат, накинутый на плечи, — шиворот-навыворот. 

— Не можешь уснуть? — спрашиваю я, когда она берёт кружку, прижимает её к груди и смотрит на меня пытливым взглядом, не торопясь отходить. 

— Не после такой новости. 

Да. 

Отворачиваюсь, закрываю воду и просушиваю руки кухонным полотенцем. 

Рита вздыхает и возвращается к молоку: 

— Что с костяшками, Сав? Нам стоит беспокоиться? 

Я сажусь за стол. 

— Тёплое молоко — полная хрень, знала? — усмехаюсь я, глядя, как она открывает микроволновку и ставит в её жерло кружку с молоком. 

Рита хлопает дверцей, включает таймер и поворачивается ко мне, скрестив руки на груди: 

— Это зависит от того, во что верить. Во что ты ввязался? 

Я молча откручиваю крышку с перекиси и заливаю шипящей жидкостью костяшки левой руки. Морщусь. Поднимаю глаза на Риту и говорю: 

— Всё под контролем, ладно? 

Рита пытает меня изучающим взглядом до того момента, пока микроволновка не перестаёт шуметь, пронзая воцарившуюся тишину противным писком. 

— Ладно, — отворачивается Рита, чтобы взять своё тёплое молоко. 

Она проходит к столу, садится на диванчик, поджав одну ногу под себя, и подхватывает бутылочку с перекисью: 

— Дай свою руку. 

Усмехаюсь, отбрасывая сырой тампон, и протягиваю к ней левую руку. Рита делает всё осторожно и аккуратно, напоминая о тех временах, когда она так же обрабатывала мои ссадины по всему телу, полученные в результате учёбы езды на мотоцикле. Мы молчим. А через минуту в глазах Риты появляются слёзы. 

— Сав... Какая... 

— Нет, Рит, — останавливаю я её, отнимая руку. — Не впутывай меня. 

— Просто... 

— Это ваше с Денисом дело, ладно? 

Я встаю, быстро прибираю за собой и иду на выход, но в проходе останавливаюсь и бросаю взгляд на девушку. Нет — женщину, ведь она мать, пусть и не выглядит на свои тридцать четыре года.  

Рита опирается на стол и прячет лицо в ладонях. Её плечи дрожат от тихих рыданий. 

Отворачиваюсь и иду в свою комнату. 

Это пройдёт. Жить семнадцать лет в ожидании чуда и обрести его в один миг — задача непростая. На осознание потребуется время. И терпение. Много терпения. Потому что ещё не известно, как покажет себя это чудо. 

Не к месту вспоминаю сегодняшнего изумрудника и, пнув подвернувшийся под ноги кроссовок, с размаху падаю на кровать. Закладываю за голову обе руки и всматриваюсь в диск белесой луны за окном.  

Видел, говоришь, меня у дома рыжей? И даже запомнил. Где он тогда был? В соседнем доме? Живёт там или заходил в гости к другу-мажору? 

Чёрт, Изумрудная волна по количеству жителей тянет на хороший городок. Впрочем, так оно и есть. Недоступное простым смертным место, где собралось большинство толстосумов нашего города-миллионника. Оккупировали близлежащие пляжи для своих развлечений, отстроили рядом торговый центр. Даже школа для дорогих деток своя — элитная, чтоб её. И несмотря на всё это я-таки нарвался на двух изумрудников, с которыми по случайности сегодня имел дело, в одном месте.