Это сейчас у Марго давно отбит кредит за однушку в спальном районе, которую она сдает и отправляет деньги родителям, а в сумочке лежат визитки, где на черном картоне вытеснено золотом:

Марго

Креативный директор РА «Азимут»

…Но где-то в глубине души все еще ждет своего часа Аленка, мечтая о большой любви, семье и детях.

***

Аленушка закончила теребить косу, пару раз даже дернула ее как следует, убеждаясь, что не накладная, и принялась разглядывать сарафан.

- Брееед какой-то… - тихо выдохнула Ульяна и мотнула головой, отчего в черепной коробке появился тихий гул.

- Ульяна! – взвизгнула сестрица. – Ты! Ты – КОЗА!

Голос у Аленки стал каким-то другим, слишком звонким, без специально наработанной сексуальной хрипотцы. И раздражающим…

Называть себя безнаказанно козой Уля позволяла только сестре, и только наедине… А кто она – раз муж козел?

- Ты… ты коза, Уля! – не унималась та.

- Да слышу я тебяяя прекрасно. Не ори так! Голова раскалывается.

Гул становился невыносимым, того и гляди, голова действительно взорвется. Ульяне вдруг стало себя невыносимо жаль, такую хрупкую и болезную, она даже попыталась помассировать голову пальцами, чтобы та прекратила вибрировать от высоких частот девичьего визга… Но только стукнула себя по рогам копытами.

- Не поняла? – коза вопреки анатомическим способностям своего вида уселась на пятую точку и недоуменно уставилась на свои передние копыта.

Попытки ощупать остальное тело были болезненны и безрезультатны. Копыта, мать их…

- Прекрати вопить! – сердито прикрикнула она на Аленку.

Та разом притихла и уселась на траву рядом, прижавшись теплым боком.

Прямо перед ними была маленькая избушка. Нет, не на курьих ножках. Обычная. И даже уютная. С сенями, небольшими оконцами, затянутыми бычьим пузырем, и, судя по трубе, настоящей русской печью, занимающей треть избы, тенистая березка в паре метрах от крыльца, огородик – грядки с капустой и репой, новый плетень, а за ним – лес, наполненный щебетанием птиц, запахом трав и малины… Идиллия.

- Что вчера было? – Ульяна еще надеялась на побочные действия коньяка, но эта слабая надежда с каждой минутой таяла быстрее ее любимого тростникового сахара.

- Мы ехали смотреть загородный дом, что оставил тебе Козловский при разделе имущества. – напомнил звонкий голос.

- Приехали… - Уля сплюнула жвачку себе под копыта, потрясла бородой не то смеясь, не то плача, и поднявшись на все четыре, обернулась к сестре. – Ну? Что сидим? Пошли смотреть хоромы.

Внутри избы было прохладно, просторно и чисто. Чувствовалась хозяйская рука. Печь выбелена, пол выскоблен до желтизны так, что видны прожилки древесного рисунка, на широком столе чистая вышитая скатерть, лавки застелены домоткаными половиками, в углу большой кованый сундук, в закутке за печью ларь с крупами, небольшой стол да полка с посудой.

По другую сторону печи за занавеской нашлась кровать с горкой пузатых подушек и лоскутным одеялом.

- А это, я так понимаю, для меня. – Ульянка рассматривала коврик на полу у печи и деревянное корытце с капустными кочерыжками. – Завтрак в постель!

- Здесь подпол есть! – Алена потянула за кольцо, поднимая широкую доску, прикрывающую спуск в подвал.

Внизу было темно… Носа девушки коснулся запах земли и чего-то прелого. Коза тоже уставилась в темный проем, то и дело втягивая ноздрями переполненный различными запахами воздух, в котором угадывались нотки прелой капусты, соленых огурцов и еще чего-то кислого.

Живот предательски заурчал.

- Где тут свет включается? – но ни проводов, ни выключателя или лампочек Ульяна не обнаружила.