Сердце замерло, словно при падении в пропасть, – вертолёт снижался. Что там?

Аэропорт, самолёт грязно-зелёного цвета.

Титановая птица резко взяла разгон, меня прижало к сиденью – и вот мы уже в воздухе. На табло высвечивается время в полёте – 0:42. Успею ещё покемарить…

Двух месяцев не прошло с последней встречи у Ратникова – и вновь я на минус тринадцатом этаже. Невольно взглянул на Часы Войны. Ого! Двадцать минут до полуночи.

Значит, не обошлось. Но что же стряслось?

В кабинете, кроме хозяина, присутствовал Вараксин.

– А ведь беды Александра Павловича могут быть связаны с… – Игорь Маркович оборвал фразу. – Быть не может, чтобы в один день…

– Пожалуй… – прервал его Ратников. – Тогда с пострадавшего и начнём. – Он развернулся ко мне. – Стало быть, у тебя учинили погром? И уничтожили рукопись?

– Да. И комп, и флешку. Её, похоже, растворили в царской водке. Но почему-то серой воняло – жуть.

– Кислый раствор следовало быстро нейтрализовать едким натром, – Ратников умел шутить в любой обстановке.

– А где бы я его взял?

– Тогда этим, как его, едким калом.

– Жаль, тебя рядом не было… – ответил я.

– Постой-ка, ведь раньше ты всё на бумаге распечатывал? А тут что помешало?

– Да вот сглупил, электронам доверился.

– Ясно… – кивнул Ратников. – А с лестницы упал – тоже сам?

– Намазали слизью какой-то, я и покатился. Должен был в окно вылететь, прямо на стальные колья. В палисаднике воткнули, остриём вверх; точно бы нашампурился.

– Считаешь, пытались убить?

– Наверняка.

– В местную полицию обращался?

– Не успел.

– Вот и хорошо. Пусть-ка наши спецы сперва посмотрят.

– Ну, разумеется.

– Что-то ещё необычное?

– Вроде бы всё.

– А как же гость, Александр Павлович? – вмешался Вараксин. – Ты рассказывал…

– Да, сегодня, как раз перед тем, как… Мишаня приходил.

– Мишаня, это который? Уж не Котов ли? – спросил Ратников.

– Он самый. Неужто помнишь?

– Ещё бы! А к тебе он – зачем?

– Мишаню охмурили муэртисты. Он совета спрашивал: вступать ли в их партию. Подожди, ты думаешь?.. Да нет! У него же всё на лице написано. Да и не отлучался он никуда.

– Я пока ничего не думаю. Но ведь вы с ним общались, выпивали? Верно?

– Ну, выпили на пару, – я потёр больное плечо.

– Ты чего это плечо всё щупаешь? Ударился?

– Похоже, вывихнул.

– Это вряд ли, тогда бы орал от боли. Сходи к нашим костоправам, сразу как закончим.

– Конечно. А, вот что… Я в разговоре прошёлся по Аспидону…

– И?

– Мишаня перепугался не на шутку. И меня давай стращать, дескать, Аспидон всеведущий и мстительный, поберегись, Палыч!

– И как ты, ноги задрожали?

– Ещё чего. Где я – и где Аспидон? Мне с ним делить нечего.

– О чём вы ещё говорили?

– Ну, вечные темы. Эликсир, биохрон, справедливость. Это же Мишаня, группа «Б».

– Что значит – группа «Б»?

– Я привык делить людей на два типа – «А» и «Б». Группа «А» – кто совершает и достигает. А группа «Б» – когда иметь или казаться важнее, нежели чем быть. Они выбирают синюю таблетку.

– М-да, не очень-то ты Мишаню… Имеются друзья более близкие? Кто, если не секрет? Присутствующие не в счёт.

– Стругацкие, Борис и Аркадий. Меня притащили сюда, чтобы уточнить эти детали?

– Потерпи, потерпи… И всё же вспомни, было ещё необычное?

– Вроде ничего. А, да… Калитка!

– Что – калитка?

– Звякнула, будто кто её закрыл. Уже после того, как…

– Пон-нятно… – вытащив из кармана, Ратников подбросил на ладони ключи от сейфа. – Разговор у нас нешуточный, а потому – вспомним традицию нашего сектора.