Комната Натана и Вайолет – все та же детская, взыскательно обустроенная Изабель в пору, когда она собиралась стать идеальной матерью: Натан был еще только закорючкой с палец размером у нее в животе, а Вайолет пребывала там, где пребывают пока не зачатые. На стенах все те же обои с изображениями надписанных планет и созвездий: Марс, Венера Сатурн, Андромеда, Лебедь, Плеяды (теснящиеся, увы, у самого выключателя). В свое время, поморщившись от цирковых зверей и леденцовых полосок, Изабель предпочла всяким глупостям космическую тематику, и теперь, когда Вайолет уже исполнилось пять, а Натану десять, легче делать вид, что им еще вполне по возрасту жить вместе в детской, раз уж тут Большая Медведица с Орионом, а не леденцы и клоуны. Скоро Натан займет второй этаж вместо Робби. Может, хоть он починит в конце концов протекающий световой люк.

Робби стоит в дверях детской, пока еще не замеченный.

Вайолет вертится перед зеркалом, никак собой не налюбуется. Натан сидит на кровати, уже одетый по форме: в тесные джинсы и серую толстовку. Оригинальность его нервирует, в любых проявлениях.

– Привет, чудовища! – окликает их Робби.

Оба, взвизгнув (Натан, уж Робби-то знает, тут же жалеет, что не удержался), бросаются к нему. Вайолет обнимает его за бедра щуплыми ручонками, Натан выставляет кулак для приветствия.

– Привет-привет-привет! – говорит Вайолет.

– Доброе утро, моя лапушка.

Одной рукой Робби гладит ее по голове, другой отбивает Натану кулачок.

– Здорово, чувак! – говорит Натан.

– Здорово, детка, – отвечает Робби. – Обнимемся, что ли?

Натан подается вперед – обнять Робби, в результате попадает Вайолет локтем по голове, а та в результате верещит от боли раз в десять громче необходимого.

– Да ладно тебе, – говорит Натан.

– Ты ударил меня по голове!

– Да просто задел. Ты что, истеричка?

– Проси прощения.

– Не за что мне просить прощения.

– Ты меня ударил!

– Ну вызывай 911.

– Прекращайте, а? – взывает по пояс втянутый в детскую перепалку Робби.

Но они не прекращают. Не могут. Ими движет извечный гнев сыновей и дочерей человеческих – ошеломляющий гнев в чистом виде.

Вайолет говорит:

– Натану не нравится мой наряд.

– Нет, я сказал, что для карнавала самое то.

– Дядя Робби, а тебе нравится?

Она отходит подальше, чтобы Робби разглядел ее целиком. На ней платье цвета морской волны – платье принцессы с рукавами фонариком и тюлевой юбкой.

Робби и купил ей это платье неделю назад. Не сообразив почему-то, что Вайолет захочет носить его повседневно.

– Роскошно выглядишь, – говорит Робби.

– Аха! – отвечает Вайолет.

Это она Натану.

– Но для дня, пожалуй что, слишком роскошно, – добавляет Робби.

Вайолет глядит на него озадаченно. Она вступает в сферу таинственных правил, которые усвоишь, лишь нарушив. До сих пор правила, пусть зачастую (и порой вопиюще) нечестные, по крайней мере были ясны.

– Для сегодня? – переспрашивает она.

– Обычно самые красивые платья женщина надевает вечером, – поясняет Робби. – Когда на небе появляются звезды.

– И сама становится как звезда.

– Точно.

– Значит, обычную одежду носят днем, а красивую вечером.

– Совершенно верно.

Вайолет поднимает прежде брошенную на пол вместе с другими юбку-шотландку.

– Это лучше? Для сегодня?

– То что надо.

– С вот этой футболкой?

Вайолет предъявляет свою любимую (на данный момент) футболку со знаком “пацифик” из блесток. Робби от нее не в восторге, но пока и одного исправления довольно.

– Да, отлично – говорит он.

– Днем можно надеть вот это, а вечером – платье.

– Именно.

– А как ты думаешь, можно будет вечером надеть платье вместе с футболкой…