… Проснулась она оттого, что на краю кровати кто-то сидит. Марина собралась, было, заорать от ужаса, но вовремя поняла, что это Даня.

– Уф, как ты меня напугал! – ее голос дрожал.

– Не хотел тебя будить, ты так крепко спала, может, в другой раз поедем?

– Нет, сегодня. – Она слезла с кровати. Спросонок слегка знобило, тошнота стихла, но не прошла совсем. Выпив выдохшейся воды, Марина переоделась, и через пять минут была готова.

В машине она села на заднее сиденье и попыталась уменьшиться в размерах – теперь в каждом страже порядка ей мерещилась опасность и угроза свободе.

Они быстро добрались до пятиэтажной хрущобы Гуся. Открыв дверь и увидев на пороге Даню и Марину, Гусь удивленно присвистнул:

– О, вы снова вместе?

– Да, – опередила Даню Марина, – снова вместе. У нас к тебе дело.

– Заходите, – он посторонился, – но придется подождать, у меня сейчас клиент.

Раздевшись, разувшись и сунув ноги в гостевые клетчатые тапочки, коих в прихожей имелось пар десять, Даня с Мариной прошли в небольшую, хорошо освещенную комнату. Там, на самодельном столике с высокой, подобранной под могучий рост Гуся ножкой, трясся от ужаса очередной маленький кучерявый клиент. Его хозяйка, совсем молодая девушка, сидела в почетном, но сильно вытертом и немного продавленном кресле, предназначенном специально для «мамочек и папочек», и не сводила влюбленных глаз с огромного, бородатого, сверкающего множеством сережек в ушах, мастера. Даже появление Галки, жены Гуся, не пригасило восхищенно влюбленного огня в глазах юной хозяйки.

Галка – миниатюрная, флегматично спокойная брюнетка с роскошной стрижкой «каре», принесла гостям чай и поинтересовалась здоровьем Марины.

– Чем-то отравилась, – с виноватой улыбкой ответила девушка, – но сейчас уже лучше. И вообще…

Она явно не могла поддерживать связный разговор, и этот труд взял на себя Даня. Марина отрешенно наблюдала за ловкими движениями Гуся, за подрагивающими от страха коричневыми собачьими ножками и снова ощутила подступающие к горлу слезы. Все эти люди и даже этот незнакомый пёсик, казались такими замечательными, родными, а шанс увидеть их только лет через шесть, был таким реальным, таким очевидным, что из глаз девушки, против ее воли, хлынули слезы.

– Что с тобой? – удивилась Галка.

– Это у нее депрессия, – Даня стащил подругу со стула и поволок в ванную. – Ты что, сдурела?! – он открыл воду и принялся, как ребенка, умывать девушку. – Давай, еще всем расскажи, отчего у тебя истерика! И тебя посадят, и меня притянут за то, что все знал и не сообщил!

– Ты всегда только о себе ду-ум-аешь! – прорыдала Марина.

– Сейчас я о тебе ду-умаю! – передразнил Даня, вытирая лицо девушки махровым полотенцем. – Все, хватит, или ты успокаиваешься или уходим, а дальше делай, что хочешь, я тебе больше не помощник!

– Сейчас успокоюсь, – Марина присела на бортик ванной, – хорошо бы сигарету…

Но при мысли о табаке, желудок остро резануло болью, Марина скривилась и судорожно вздохнула.

Когда они вернулись в комнату, ни маленького клиента, ни его хозяйки уже не было, Галка подметала с пола коричневые завитки, а Гусь курил в форточку, попивая пиво из банки.

– Слышь, Гуся, – деловито сказал Даня, – моей даме резко приспичило сменить имидж, причем сменить кардинально радикально. Подстриги ее как-нибудь, а?

– Я? – Гусь задумчиво посмотрел на длинные, густые, каштановые с рыжинкой волосы Марины. – Ну-у-у… не уверен…

– Она не отстанет, если ей уж что-нибудь приспичило, то это всерьез и надолго. Стриги.

Через час с небольшим девушка лишилась своих красивых, чуть вьющихся волос и приобрела короткую, почти мальчишескую стрижку с длинной челкой, которую можно было укладывать как заблагорассудится.