В замке Дротвик хватало закутков и укромных местечек. В их числе была старая галерея для музыкантов над Большим залом. Глориан взбежала по лестнице, откинула отгородившие ее занавеси… и налетела на что-то большое и твердое. Рука закричала криком. Принцесса отшатнулась и свалилась бы, если бы не удержалась здоровой рукой за стену.

Сначала ей пришло в голову, что галерею заложили камнем. Но тут занавесь отодвинулась, показав полускрытое тенью перепуганное лицо.

– Ради Халгалланта, ты кто такой?! – возмутилась Глориан.

От боли и смущения голос сделался резким. Она никого не думала здесь увидеть. Мужчина – скорее, юноша, не старше ее, – вытаращил в ответ глаза:

– Госпожа! – Он опомнился, склонил голову. – Умоляю простить. Вы ушиблись?

В его выговоре слышался скрежет кремня. Она бы поклялась, что парень северянин.

– Ушиблась? – огрызнулась Глориан. – Я разгневана! Что ты затаился в темноте?

Он, как видно, не находил слов. Глориан понимала, что ведет себя как невежа, но ей нужно было убрать его с дороги или свалиться без чувств ему на руки. Кость болела так, что в глазах мелькали огоньки.

Из-за спины юноши показалось второе лицо. Женское, примерно того же возраста, темные волосы уложены над бледным лбом. Сообразив, чему помешала, Глориан залилась краской.

– Если вы двое не обвенчаны, не след вам сходиться. – Она выпрямилась в полный, немалый, рост; руку так и дергало. – Прочь, пока о том не услышала королева Сабран.

– Мы не… – заговорила девушка, но юноша ее перебил:

– Повинуемся, моя госпожа. Простите нас. – Он подтолкнул подругу, и оба скрылись.

Глориан дождалась, пока не затихнут шаги, и согнулась вдвое, заливая пол рвотой и ежевичным вином.

«Сдается мне, – угрюмо подумала она, когда подоспела ее охрана, – что мать справилась бы лучше».

Еще через полчаса она сидела за верхним столом в Старом зале. Сюда, в более избранное общество, пригласили триста самых важных гостей, в том числе карментумскую делегацию.

Охрана Глориан вызвала костоправа Келл Бурн, чтобы прибинтовать больную руку к груди. Так Глориан чувствовала себя уверенней, хотя все тело еще ныло. Чтобы освежить дыхание, она пожевала кошачьей мяты, а тонкую кожаную подвеску для руки скрыла под мантией.

Рядом с ней сидел четвертый кавалер. Первый по застенчивости решился только шепнуть свое имя, второй оказался со странностями («Госпожа, глаза у вас зеленые, как гладкие жабы»), а третий, наследник искалинской земли, где выращивали оливки, не посмел даже взглянуть ей в глаза.

Этого старшего сына ментендонского наместника звали Магнауст Ваттен. У него были серые, точно стальные, глаза, а белое лицо выражало лишь пренебрежение. Среди одетых в пылающие осенние краски инисцев он вырядился в тюленьи шкуры и черную кожу, словно бросал вызов хозяевам бала. Сын человека, которого звали когда-то Морским Королем, притягивал к себе опасливые взгляды со всего зала.

На Глориан, дочь настоящего короля, он не произвел впечатления. В разговоре только ныл да жаловался, зато очистил блюдо с запеченным лебедем, а ей пока что не дал вставить больше двух слов между своими речами.

Спасибо хоть ей не пришлось танцевать. Смотреть Глориан любила, но вечно сбивалась с ритма. Сейчас пятьдесят гостей исполняли зеанто – искалинский круговой танец.

– И конечно, – хвастал приставленный к ней кавалер, – ментцы не смеют вслух сказать о нас дурного слова. Все они трусы, но не сомневаюсь, что между собой вольно болтают змеиными язычками.

– Ужасно, – рассеянно обронила Глориан.

– Мы заваливаем города богатствами. Мы защищаем их от набегов. Мы открыли им путь в небесный чертог, а они смотрят так, будто рады бы посадить нас всех на корабль и утопить.