– Тише, мальчик, – пророкотал он низким голосом. – О таком не говорят в окружении теней.

Кассариец не выглядел напуганным, но говорил с серьезной опаской, словно охотник возле логова опасного зверя. Такое поведение было ему не свойственно, от этого становилось не по себе.

Максимилиан отступил, дергая брата за рукав – ему захотелось уйти.

– Все истории завтра, – Эрган вновь вернулся к карте, фонарь осветил его грубый профиль. – Сегодня нам нужна спокойная ночь.

Разочарованные братья ушли играть в пристройку, куда уже проник вечерний холод. Здесь Максимилиан все же попытался выпытать у брата что тому известно про шамана, но то ли на Роланда повлияло предостережение телохранителя, то ли он сам толком не знал, но ничего более рассказать не смог. Тогда, чтобы хоть как-то похвалиться собственной осведомленностью, сообщил, что в город приехал цирк, в котором показывают всяческих уродцев, а еще выступает доктор Брю со своим иллюзориумом.

Реакцией Роланда Максимилиан остался доволен. Брат оживился, загорелся, даже попытался разглядеть в окно, в которое барабанил невидимый в темноте дождь, огни шапито. Спросил, откуда Макси все это узнал, на что младший Авигнис лишь загадочно улыбнулся, указывая на свои прищуренные глаза.

Они некоторое время играли в «ведьму и инквизитора», но Максимилиану это быстро наскучило – Роланд слишком быстро находил его, а когда приходила очередь Максимилиана ловить старшего брата, то он даже если и находил, то не мог догнать Роланда. К тому же, в пристройке вместо газовых ламп горели обычные масляные «коптилки», и их мерцающего света не хватало чтобы освещать хоть что-то дальше нескольких шагов. Подступившая тьма пугала, и идти в нее искать затаившегося брата Максимилиану решительно не хотелось – а то как можно наткнуться на еще кого, страшного и голодного?

Поэтому он даже обрадовался, когда на пороге появилась Парка и возвестила, что мальчикам пора подниматься в свою комнату.

– Я не пойду, – упрямо заявил Роланд, делая выпады воображаемым мечом. – Я уже взрослый чтобы не ложиться до полуночи.

– Это приказ господина Авигниса, – тихо, но настойчиво повторила пожилая женщина, пряча руки в длинных рукавах. – После полуночи не спят только мертвецы и люди с ножами.

– У меня есть кинжал, – гордо выпятил подбородок Роланд. – Я уже не мальчик, ясно?

На служанку эта реплика не произвела никакого эффекта, ее морщинистое лицо своей неподвижностью вполне походило на маску. Она терпеливо повторила фразу, всем видом показывая, что никуда не уйдет, пока братья не последуют за ней.

Максимилиан вдруг понял, что действительно хочет подняться в детскую и забраться на кровать, под тяжелое, пахнущее льном одеяло. Может Парка расскажет им одну из своих простеньких сказок, бесхитростную и с обязательным нравоучением, но это лучше, чем ничего. Потому что он, конечно, любил эту вечернюю пору, когда звуки в доме затихали и в углах и коридорах вырастали загадочные тени, но не сегодня.

Не когда где-то рядом бродит шаман старых богов.

И он охотно поддался уговорам, направившись наверх. За ним поплелся, сопя и вздыхая Роланд, которому не хотелось в одиночку противостоять воле отца.

Парка не стала рассказывать сказок. Служанка удостоверилась, что дети улеглись, привычно пробубнила хвалу Свету Единому, приглушила ночную лампу и скрылась в коридоре.

Братья остались одни.

Скрипнула кровать Роланда, который пытался устроиться удобнее, а Максимилиан, натянув одеяло по горло, смотрел в потолок, слушая дождь за окном. Не выдержав, спросил громким шепотом: