Мама заговорила не сразу:

– Доченька, ты решила взять такой дизайн?

Мои руки разжались, и черная защитная ткань упала на пол.

Я беспокоилась, что мое целомудренное платье унизит Самаэля. Что ж, теперь мне не нужно было переживать об этом – оно унизит и его, и меня, и всю свадьбу, потому что такое рванье не наденет самая последняя шлюха Второго круга Ада.

– Боюсь, что мы кое-что не учли, мам.

Мама сначала смотрела на меня непонимающе, а потом осознание ситуации стало все больше расти в ее глазах. Она нахмурилась, затем прищурилась и сплюнула через плечо по ведьминской привычке.

– Чтоб их черти драли, кто до такого додумался?

– Тот, кто хочет сорвать свадьбу.

– Дочка, это, как минимум, две трети верховных семей, у кого есть дочери, но слово Люцифера…

Я перебила ее:

– Видимо, кто-то в Аду возомнил, что может идти наперекор словам Владыки.

– Мы можем пожаловаться ему, – сразу предложила мама, но что-то мне подсказывало, что это нас не убережет. Меня не убережет. В таком поступке чувствовалась женская мстительная рука, а значит, на меня открыла охоту одна из высших демонесс. И дело было не в похоти или ревности, дело было в самом Самаэле. За демонов в Аду никто не дрался, потому что женщин здесь было гораздо меньше. Это нонсенс. Тем более никто не будет рисковать так своей головой и своим родом, учитывая, что свадьба не накладывает ограничений в выборе постельного партнера. Брак в Аду – договор, соединение родов, выгодная сделка. Никто его здесь не смешивает с чувствами. Оттого такой поступок кажется странным и нелогичным… Если не принять во внимание имя и статус жениха.

– Нет, мы должны сами найти виновницу. А платье оставим, как доказательство.

Смотреть на красивую изорванную ткань было даже больно. Будто не ткань, а меня хотели разорвать на куски. На платье не осталось ни одного целого участка: все было распорото, изорвано, изуродовано.

Целой, как ни странно, осталась темно-синяя фата. Он висела за платьем, словно насмешка. Злодейка забавлялась. Но не на ту напала!

Я прищурила глаза и повернулась к маме, которая потянулась к изодранному краю.

– Мам, не смей. Оно может быть отравлено!

Мама сразу резко одернула руку и прижала к груди.

– Прости, сглупила. Лучше попросить Мефа запечатать его… Меф, иди сюда! У нас тут проблемка.

– Мало бриллиантиков на платье? – крикнул в шутку папа, явно дожевывая свой бутерброд. Он подошел бесшумно. То, что он в комнате, мы поняли по тихому скрипу двери. – Что за…? – не договорил он и перевел взгляд на меня. – Калео, что случилось?

– У нас завелся враг, дорогой, – пояснила за меня мама и стерла крошку из уголка рта своего супруга. – Дей Лиссам пора надевать военные латы. Расслабились.

– Понятно, – сухо ответил он и сжал в тонкую линию губы. – Платье я запечатаю, но что же делать с нарядом? Свадьба через пять часов.

– Мам, а бабушкины платья сохранились?

– Наверное, я точно не помню, что забирала сюда. Ты хочешь взять что-то у нее, но оно же все старое?

– Мы его усовершенствуем.

Платье нашлось быстро. Все-таки у бабушки был хороший вкус. Бордовое, в полном соответствии цвету дома дей Люттов, красивое и с фирменным корсетом, который Агнесс развязывала, открывая одну грудь.

То же самое планировала сделать и я. Нет ничего слаще мести своему врагу. Если эта злодейка посягнула на мое одеяние в надежде испортить столь важный ритуал, то ее, как минимум, должен ждать сюрприз. И пусть подавится своей желчью!

Мы аккуратно осмотрели платье, освежили мягкими щетками, сбрызнули его тончайшим ароматом духов, которое накрыло ткань невесомым покрывалом, и приготовились к примерке. Я была выше бабушки и крупнее в груди, но второе я решила развязыванием корсета и оголением левой груди, а вот первое простому решению не поддавалось – платье доходило до щиколоток и выглядело так, как и выглядят все короткие платья.