– Да.

– Откуда Вицеллий знает Харинфа? Харинф отбыл из Элегиара в Байву до приезда Вицеллия из Аль’Маринна – они никогда не встречались.

– Через Пацеля, именно ему Харинф завещал имение.

– Кто такой Пацель?

– Верховный маг Детхая.

– Я помню всех прихвостней, что вились вокруг Харинфа, и среди них никогда не было никаких магов и колдунов с именем Пацель.

– Я не знаю… Мне не приходилось видеть его, он умер, но оставил в наследство своему товарищу Пацелю особняк у Лорнейских Врат, где я и вырос.

Юлиан понимал, что больше Вицеллий ему ничего не рассказывал, поэтому продолжать разговор не мог. Мысленно он взмолился всем богам, чтобы Илла не был слишком настойчив в своих расспросах.

– Харинф всю молодость и старость провел на посту архимага сначала в Элегиаре, потом в Байве в академии. И ни с Детхаем, ни с выходцами из него дел не имел, – сказал Илла. – Но тогда понятно, почему мы не нашли Вицеллия, если он прятался в родном особняке Харинфа. Мы там и не искали.

– Неужели мой отец вам ничего не рассказал?

– Нет. Его охватило дикое безумие, и Вицеллий на все попытки заговорить с ним лишь блеял, рычал, мычал и неистово хохотал. Раз уж твой отец не сказал ни одного адекватного слова, случайно или намеренно, – с губ Иллы сорвался холодный намек. Похоже, он считал, что Вицеллий мог осознанно прикидываться больным. – То дать все ответы мне должен ты. Что побудило вас приехать в Элегиар?

– Я же говорил, – устало сказал Юлиан. – Прибыл посланец с письмом от Нактидия…

– Нактидий не мог прислать такого письма! – голос консула стал жестким. – Он на грани нищеты и едва сводит концы с концами, утопая в долгах за покупку должности помощника казначея.

В камере повисла недолгая тишина, и Илла продолжил расспрос в куда более резкой форме.

– Вицеллий встречался с кем-нибудь в Элегиаре? До Нактидия.

– Нет.

– Он вел с кем-нибудь из Элегиара переписку, когда находился в Ноэле?

– Не знаю.

– Он или его гонцы посещали земли Элейгии после Гнилого дня?

– Не знаю. Скорее всего, нет.

– Где же он приобретал ингредиенты для ядов? На постоялом дворе нашли ваши сумы со следами очень опасных и дорогих ядов. Он и тебя обучил искусству веномансии?

– Да. Но я не знаю, где отец заказывал компоненты. – Юлиан боялся, что консул легко выяснит, откуда являлся в Аль’Маринн посланный Вицеллием гонец.

– Не знаешь или не хочешь говорить? – голос Иллы стал много вкрадчивее. – Тебя повесят, но если расскажешь все честно – я позабочусь, чтобы тебя не пытали. Знаешь ли, у нас в подвалах очень опытные и изощренные истязатели. Они сделают так, чтобы каждый день казался тебе бесконечно долгим, и ты взмолился о виселице, как о спасении. А повешение, как ты должен понимать, я могу перенести на любой срок, достаточный, чтобы получить от тебя правду.

Юлиан остался безмолвен, с его губ не сорвалось ни слова. Ему просто нечего было сказать. А умом он понимал, что пустые мольбы к хорошему не приведут. Похоже, что Илла расценил это на свой лад и нарочито ласково пригрозил.

– Тебе сломают все конечности, одну за другой, медленно, намотав на железное колесо. Перед этим ты будешь оскоплен, – последовала короткая пауза, но Илла не услышал того, чего хотел – признаний. Тогда он продолжил: – Тебе понравится, когда брюхо твое набьют хлебом, заткнут рот кляпом, отчего еда будет постоянно выходить и возвращаться назад, разрывая все тело мучительной агонией?

В голосе консула звучали острая сталь и неумолимая смерть, и побледневший под мешком Юлиан уже буквально ощутил, как ему в глотку засовывают силой пищу.