***

На улице было по-прежнему темно, но в городе уже наверняка занималось утро. Просто здесь, в лесу, светлеть начнет гораздо позже. Алиса прилично замерзла, поэтому быстро забралась в машину, съежилась и обхватила себя руками. Леон некоторое время стоял на улице, потом тоже сел, на водительское место. Завел двигатель, включил печку. Только когда в салоне зажглась лампочка, Алиса увидела его разбитую губу. Зачем он это сделал? Разве ему не все равно?

– У тебя кровь, – заметила Алиса, пряча подбородок в воротнике куртки.

Леон коснулся рукой губы, тихо зашипел, но потом отмахнулся:

– Заживет.

Алиса выдохнула сквозь стиснутые зубы, открыла бардачок, вытащила упаковку салфеток и маленькую бутылку воды. Знала, что они там есть, потому что сама положила всего несколько дней назад. Когда все еще было по-другому. Смочила салфетку, наклонилась к Леону.

– Повернись.

Он послушно повернулся к ней, позволил ей вытереть кровь.

– На фига ты лез? – озвучила свой вопрос Алиса. Сама не знала, что хочет услышать в ответ.

– Боялся, что ты потеряешь сознание и мы потратим лишнее время, – пояснил Леон, стараясь поменьше шевелить губами, затем убрал руку Алисы. – Достаточно.

Алиса скомкала салфетку. Что ж, теперь он хотя бы честен с ней. Хотела промолчать, но все же сказала:

– Ты не помогаешь, Леон.

Он удивленно приподнял бровь.

– В чем именно?

– Не помогаешь мне сохранить остатки хорошего к тебе отношения.

– Не вижу в этом необходимости, – холодно заметил он. – Нравиться тебе в мои планы больше не входит. Я хочу, чтобы ты просто хорошо выполняла свою работу, за которую я тебе плачу.

Алиса сжала зубы, сунула мокрую салфетку в карман. Ну и черт с ним.

Все остальное время они сидели молча, пока позади них утренний полумрак не разрезал свет автомобильных фар. Старая кляча священника припарковалась за ними, отец Димитрий вышел из машины. Кроме привычной черной рясы на нем было еще пальто, и, если бы не редкая борода, Алиса не признала бы в нем служителя церкви.

– Спасибо, что приехал, – первым отозвался Леон, подходя ближе к старому другу.

– Пожертвованием отдашь, – хмыкнул тот. – Зачем позвали?

Он вопросительно посмотрел на Алису, будто ждал ответа именно от нее. Алиса промолчала, снова спрятав нижнюю часть лица в воротнике, а руки в карманах. К утру дождь прекратился, зато поднялся ледяной ветер, и она прилично замерзла сразу, едва только покинула теплый салон машины.

– Идем, – позвал Леон, углубляясь в лес.

Старое здание произвело на отца Димитрия неизгладимое впечатление. Сейчас оно выглядело таким же заброшенным, как и тогда, когда Алиса и Леон увидели его впервые, будто с наступлением утра все чары развеялись. Перекошенная дверь снова открывалась с трудом, окна смотрели на мир пустыми глазницами, внутри под ногами хрустел мусор. Переступая порог, Алиса с содроганием готовилась услышать орган, но тот молчал.

Отец Димитрий обошел церковь по периметру, то и дело останавливаясь у фресок, разглядывал их. Алиса и Леон стояли примерно у середины прохода и терпеливо ждали. Иногда у Алисы по спине пробегал холодок, казалось, что сзади кто-то смотрит. Тогда она осторожно оборачивалась, но на пыльных полуразрушенных лавках никого не было.

Наконец отец Димитрий вдоволь насмотрелся, подошел к ним.

– Место атмосферное, – заметил он, – но православной церковью это никогда не было. И уже давно перестало быть католической.

– Что ты имеешь в виду? – хмуро спросил Леон.

– Ты и сам наверняка это понимаешь. Ты здесь находишься спокойно, Леон, а значит, Бога здесь давно нет.