По примеру Роэнна, я указала на себя:

— Анастасия.

Хозяин кабинета пробормотал что-то явно нелестное. Не понимаю, за что он меня невзлюбил?

— Ана…си-йа? — попытался повторить и чуть не сломал язык синеглазый милаха Роэнн.

Покачала головой. Мне даже жаль его стало — да, мое имя для слуха этих туземцев звучит заковыристо. Прижала палец к груди:

— Настя!

— Нас-тия? — снова затруднился с транскрипцией Роэнн.

Что ж, можно и так. Кивнула. Зачем мучить таких красавчиков, вдруг они здесь исчезающий вид?

Нордический Истиан вдруг разразился гневной тирадой, обращенной, к счастью, не ко мне, — нахмуренные брови и строгий взгляд предназначались бедняге Роэнну. Тот в долгу не остался: поджал губы и ответил в том же тоне. А парень неробкого десятка раз огрызается начальству. У меня так не получалось, да и мало кто способен достойно ответить Виктору Василичу, когда тот на оперативке входит в раж и честит всех подряд бездельниками и тунеядцами. Мысль о начальнике вернула меня к незавидной действительности. Я тут в коме лежу, а в понедельник мне на работу, да и отчет в налоговую сам себя не сделает…

Роэнн поднялся с кресла и приблизился ко мне. Его мягкая, вкрадчивая, даже дружелюбная манера общаться невольно пробуждала доверие, и я без особого страха наблюдала за его приближением. Однако, когда его ладони внезапно тисками сжали мою голову, я вскрикнула и попыталась оттолкнуть. Не вышло. Как будто этого мало: из ниоткуда, буквально из воздуха возникли плотные черные жгуты и обхватили меня поперек туловища, притянув к спинке стула, чтобы лишить возможности сопротивляться. Ноги также оказались обездвижены.

— Эй, хоть это и бред, и вы — глюки, но… отпустите!

Но глюки не слушали, а делали свое непонятное дело. Роэнн заставил меня поднять голову и посмотреть ему прямо в глаза.

Я ждала, что и здесь меня ждет сюрприз, и его глаза начнут вытворять что-нибудь необычное (возможно, что-то новое, ведь уже видела вертикальные зрачки и фосфорицирующую радужку). Ничего подобного. Глаза были обычными, а их синий цвет — чистым и успокаивающим. Постепенно я перестала дергаться и замерла, не в силах отвести взгляд, будто загипнотизированная. Кабинет и мужчины, которые в чем-то меня обвиняли, а с ними и сама тюрьма — все исчезло.

Я ощущала свое тело, но не чувствовала потребности вырываться.

Зачем? Это ни к чему.

А через миг мне и вовсе стало не до того.

Я стояла на самом краю высоченного утеса. В шаге от меня снежный наст острым уступом обрывался в бездну. Как я сюда попала, и зачем — такими вопросами просто не задавалась, захваченная величественным пейзажем. Холода не чувствовала, но ощутила на лице ледяное дыхание ветра. Под ногами поскрипывал снег, а далеко внизу зеленела бескрайняя холмистая долина и змеей извивалась синяя река. Синяя дымка повисла над долиной — там сейчас вовсю идет дождь.

Край неба заволокло грозовыми тучами, в их толстом зловещем войлоке то и дело мелькали ветвистые молнии. Раскаты грома прокатывались вдалеке. Откуда-то пришло ощущение, что гроза уходит и это ее последние усилия.

И действительно над моей головой сияло голубое небо и светило солнышко. Оглянувшись, обнаружила еще более высокие, чем мой утес, горы. А когда за моей спиной развернулись два иссиня-черных крыла, на полнеба вспыхнула яркая радуга.

Крылья. Мои крылья. Это нисколько не удивило почему-то, словно они — истинная часть моей сущности. Привычная, как дыхание или ходьба.

И все же захотелось потрогать, пригладить пушистые перышки. Подняла руки, стараясь дотянуться, и тут в поле зрения оказались жуткие когтистые лапы, закованные в металл. Это мои руки. По уродливому, покрытому острыми шипами черному металлу пробегали зловещие багровые искры. Опустила взгляд на свое тело — пластинчатые латы, мощные — выдержат даже драконий огонь (откуда пришло это знание и такое странное сравнение?). Я не удивилась и этому. Ладно. Доспех — часть боевой ипостаси, она делает меня неуязвимой для вражеской атаки.