– Как он выглядел? Какого цвета была куртка? – уточнил я.

– Красная. Красная куртка была, с номером каким-то на спине. Эх, глупые, глупые люди, все торопятся на тот свет, своей жизни не ценят. Не понимают…

Мое дыхание сперло. Я начал пятиться назад. Моя голова как-то сама повернулась направо. Там стояла все та же старуха. Кривая улыбка, обнажая гнилые зубы, расползлась по ее лицу, словно кто-то невидимый дергал за ниточки, привязанные к уголкам ее рта:

– Бесы! Бесы всех вас крутят! Скоро он совсем твою душу сожрет, ничего не оставит.

Я зашагал прочь.

– И вот теперь я выпадаю из собственной жизни на целые месяцы… и годы, – продолжил я изливать душу батюшке.

Он задумчиво погладил свою бороду.

– Вот сегодня какое число? – спросил я у него.

– Второе.

– А месяц?

– Декабрь.

– А я помню, что март был, понимаете? Март!

– Креститься тебе надо, сын мой. Бесы издавна зарятся на душу человеческую. Кто слаб верой, того они и мучают пуще всех. Ты вот, сынок, давно Библию-то открывал?

Я задумался. Открывал как-то. Читал Ветхий Завет. Помню, сделал вывод, что бог был великим политиком, раз в Библии описываются разные исторические события с такой детальностью, которой от современных СМИ и ждать не приходится. Помню, что Иисус воскрес на Пасху. Что Пасха была еще до Христа и означает она «прохождение мимо», когда евреи, живя на земле египетской, мазали двери своих домов кровью агнца, чтобы кара Господня не забрала их детей. И я еще смеялся, что не все христиане знают это, и что мало кто из них знает, почему яйца в этот день красят в красный цвет. Кровавая религия: насаждалась мечом и огнем. И вообще, Ветхий Завет передран с эпоса «Сказание о Гильгамеше», а само христианство – с зороастризма. Обновленная версия, так сказать. Что-то начало медленно распаляться во мне, но я решил оставить свои еретические измышления при себе, ведь впервые за долгое время я имел необычайную возможность открыться перед кем-то, рассказать о том, что меня мучает.

– Давно не открывал, батюшка, – соврал я.

Он ухмыльнулся, словно распознав ложь, и произнес:

– Отцом Михаилом меня звать. А тебя?

– Демьян.

– Демьян, а ты помнишь, после чего твои провалы в памяти начались?

Глаза отца Михаила сузились, он провел рукой по окладистой бороде.

Я напряг память. Помню, вышел на новое место работы, тогда и начал слышать мысли других. Провалы начались вскоре после этого.

– Может быть, ты какую-то вещь находил? – пытался помочь отец Михаил.

– Да нет, вроде, – поспешил я с ответом, а сам взялся вспоминать…

…Я всегда любил ездить в деревню. Мне нравилось работать на свежем воздухе и слушать пение птиц. Родная земля предков мне придавала сил, излечивала, наполняла душу спокойствием. Город душил меня своим бетоном и асфальтом, и только на природе я чувствовал себя по-настоящему человеком, частью этого мира.

В тот день я разбирал вещи во дворе, где раньше держали овец. Старый, давно почивший инструмент предстояло выкинуть, а годный – очистить от грязи. Барахла во дворе оказалось немерено. Все нужно было отсортировать и определить дальнейшую судьбу этих вещей. Вдруг на пороге показался сосед, дед Пантелей. Правый подол рубахи заправлен в вытянутые на коленях кальсоны, а из дырки в домашнем тапочке проглядывал серый носок:

– Привет, дорогой. Не подсобишь колодец почистить? А то совсем черт-те чем там зарос.

Я вытер руки о подол рубахи и пошел за ним.

На заднем дворе стоял старый колодец, срубленный из дерева. Сколько ему было лет – неизвестно. Я еще мальчишкой был, а он уже тогда старым считался.