На кухню влетела Вера. Ее глаза вылезали из орбит, а рот она прикрыла рукой. Я огляделся: наверное, цунами после себя оставляет больше целых предметов.

– Что ты?.. Что?.. – она не могла выдавить из себя ни слова.

Я приставил указательный палец ко рту и произнес шепотом:

– Тсс! Здесь кругом «жучки». Нас подслушивают.

Она беззвучно всхлипнула:

– Демьян, пойдем спать. Я прошу тебя, – ее голос был тихим и спокойным.

Я видел, что она мне не верит. Сейчас или никогда! Я должен объяснить ей так, чтобы она поняла:

– Ты не понимаешь… На моей прошлой работе… Там был один такой момент, мы оказались буквально на грани. И…

Она натянула милое выражение лица и взяла меня под руку:

– Пойдем спать, пожалуйста, а завтра утром ты мне все расскажешь.

Она звала на помощь, а я навис над ней. Ветер трепал ее волосы, закрывая от меня ее наполненные ужасом глаза. Мои руки с побелевшими костяшками пальцев были сомкнуты на ее тонкой лебединой шее. Она цеплялась за оконный проем, чтобы не выпасть с тринадцатого этажа. Я пытался выбросить Веру из окна, остервенело ее душа. Удивительно, что никому до этого не было дела: ни идущим внизу пешеходам, бросавшим равнодушные взгляды наверх, ни едущим по своим делам автомобилистам.

Я резко разомкнул руки и отошел в сторону. Вера стремглав бросилась прочь от окна и спряталась где-то в коридоре. Я посмотрел на свои дрожащие руки: «Что же я делаю? Это же моя любимая женщина! Почему я ее уничтожаю?» Вера поспешно натягивала джинсы, запихивая в них рубашку.

– Вера, прости меня. Я не знаю…

Вера процедила сквозь зубы:

– Больной!

– Где Аришка? – я закрыл окно, с улицы веяло жарой.

– Она давно уже живет с бабушкой и дедушкой после всех твоих фокусов, которые ты тут выкидывал, – Вера схватила сумку, ключи и стала открывать дверь.

Жена метнула в меня полный отвращения взгляд, дернула дверную ручку и шагнула в коридор, хлопнув дверью.

Я сел на проеденный старостью диван и уставился в никуда. Я так и не купил новый, хотя обещал. И раковину тоже. И я снова не помнил, какой сейчас день, месяц и даже год. Кто-то уничтожает меня, глумливо надсмехаясь надо мной за моей спиной. Слабо посмотреть мне в глаза?!

– Ты разве их не видел? – услышал я снова тот же голос.

Меня будто ударило током. Я кинулся на кухню, ведь, кажется, еще вчера я устроил там настоящее ледовое побоище. Или это было не вчера?.. Я вошел на кухню. Белые оштукатуренные стены окружали меня со всех сторон. Ни стола, ни стула, ни моей любимой кружки. Где же ты, беленькая с красными цветочками и золотой каемкой?

Я уселся прямо на бетонный пол, скорчившись, как креветка. Я стиснул зубы, чтобы не дать волю слезам. Мужчины не имеют права на них. Нательный крестик покачивался на гайтане, словно маятник, туда-сюда.

– И ты мне не помог, – я сорвал его и бросил на пол.

Я сидел посреди белой кухни, а мои мысли сменяли одна другую, как автомобили на оживленном перекрестке. Я безмерно любил свою жену и дочь, но по какой-то совершенно невнятной причине доставлял им боль и страдания. Я не понимал, что со мной происходит, не мог понять, почему и что со мной будет дальше. Но одно я знал точно: больше так продолжаться не может. Я должен уйти, уехать от них как можно дальше, чтобы то, что сидит во мне и управляет мною, не смогло добраться до них и причинить еще большие страдания.

Я встал и начал собирать вещи. Мое сердце рвалось на части от понимания того, что, возможно, я их больше никогда не увижу. Не почувствую этот нежный запах магнолии, исходящий от Веры, ее нежных прикосновений и чарующей улыбки. Не увижу, как Аришка расцветает и становится девушкой, как она заканчивает школу и впервые влюбляется.