Доктор Хэлл приветливо поднялся навстречу Вэл, дружески пожал ей руку и услужливо придвинул удобное кресло. Оставалось порадоваться, что она не промахнулась мимо, усаживаясь в это кресло, – мастер Иных Лос-Анджелеса производил совершенно сногсшибательное впечатление. Его лицо было идеально прекрасно, как лик древнегреческой статуи, а ясные тёмные глаза мерцали завораживающе, как звёзды в ночном небе. Каштановые локоны лежали волосок к волоску, сдержанная улыбка останавливала взгляд на его полных и манящих алых губах, а грация движений заставила завистливо взвыть внутреннего зверя Вэл.

Такому глубокому взору, такой скользящей плавности всех жестов невозможно обучиться. Чтобы так выглядеть, так двигаться, так вкрадчиво смотреть, нужно быть инкубом с его постоянным непроизвольным флёром очарования, приманивающего неискушённые жертвы. Вэл давно не относила себя ни к простодушным дамочкам, ни к лёгким жертвам, но даже приобретённая ею устойчивость к чарам инкубов не загасила чувство восхищения, внушённое этим демоном. Как и внушённое им ощущение дьявольской угрозы: при внимательном взгляде на доктора Хэлла обращали на себя внимание острая проницательность и опыт веков, притаившиеся на дне его полуночных глаз. В этих тёмных омутах проскакивали искорки магических сил, незаметные людям, но настораживающие всякого Иного: они сообщали ему о том, что он столкнулся с демоном. Чуткий нюх уточнял информацию: с высшим и далеко не юным демоном.

«Примерный возраст – две с половиной сотни лет», – прикинула Вэл, стараясь сдержать невольный трепет. Она с детства росла с твёрдым знанием, что в мире Иных сочетание «стар и прекрасен» равнозначно «смертельно опасен».

Инкуб был привлекателен, как любая приманка в убийственную ловушку. Так прекрасны хищные растения, поедающие восхищённых ими мотыльков, присевших на изящные лепестки яркого цветка. Среди Иных так обольстительны вампиры и демоны секса, выживание которых напрямую связано с умением привлечь к себе людей. У эльфов красота совершенная, но холодная, вызывающая желание любоваться ею издалека, не подходя ближе. А у инкубов и кровопийц красота влекущая, страстная, многообещающая, затягивающая в серебристую бездну горящего взора...

Вэл яростно тряхнула головой, сосредоточиваясь на тёмно-карих глазах с золотистыми всполохами. Наваждение непрошеных воспоминаний схлынуло, и она дружелюбно улыбнулась красавцу-инкубу.

– Добрый день, мисс Мэнс, много о вас слышал и рад знакомству, – прожурчал бархатистый голос доктора Хэлла. – Чем могу помочь?

– Вначале хотела спросить про оборотня-пса с раздвоением личности: вы приняли его на лечение?

– Да, конечно, очень любопытный случай. Вы правильно сделали, направив его к нам.

– Надеюсь, что так. Расскажите, как проходило лечение Брин Стоун – всё, что не является врачебной тайной.

Прекрасное мужское лицо окаменело, в глазах промелькнула искренняя грусть. Доктор Хэлл встал у окна, смотря на залитый солнцем больничный парк.

– Родным девушки следовало гораздо раньше настоять на её госпитализации, – вздохнул психотерапевт. – По понятным причинам лично я не занимаюсь случаями, связанными с зависимостью от инкубов и с болезненной влюблённостью в них. Брин Стоун была пациенткой психиатра Розы Моисеевны, но нашего лучшего специалиста подвёл персонал. Одна из новеньких медсестёр поддалась на чары инкуба и организовывала Харрису тайные встречи с возлюбленной. Когда медсестру уличили в таком грубейшем нарушении правил нашего центра и этических норм в отношении пациентки, женщина сказала: «Они же любят друг друга! Жестоко разлучать любящие сердца!»