Одной из новых методик была стереоскопическая радиография, которая объединяла два снимка для получения трехмерного изображения. Этот метод позволял получить исчерпывающую информацию в случае, когда в деле замешаны инородные предметы: хирург мог заранее узнать, где находится осколок снаряда – непосредственно внутри сердца или все же в нескольких сантиметрах от него. Если поместить человека между рентгеновским аппаратом и люминесцентным экраном, то можно даже получить движущееся изображение – такая методика получила название «флюороскопия» (рентгеноскопия). В случае, если предмет застрял внутри сердца, он пульсировал в такт сердцебиению либо завораживающе плясал, гонимый кровью. Альфонсус де Абре, британский хирург, служивший во время Второй мировой войны в Африке и Италии, заметил, что за этими завихрениями хирурги наблюдают «с тем же неподдельным интересом, с которым астрономы открывают новые астероиды». Особенно изобретательное применение люминесцентного экрана было придумано французским врачом Петитом де ла Виллеоном. Вместо того чтобы делать на теле своих пациентов глубокий двадцатисантиметровый разрез, он оперировал через крошечное отверстие между двумя ребрами, направляя щипцы к месту ранения, ориентируясь на получаемое на рентгеновском экране изображение. Это была первая в мире эндоскопическая операция на сердце. Но она, однако, привела коллег де ла Виллеона в ужас. Один из них в качестве протеста заявил: «Неважно, насколько эффективной эта методика показала себя в операциях на легких и других частях тела, – ей все равно не было никакого места в кардиохирургии». Это было весьма показательное замечание, наглядно демонстрировавшее, что устаревшее, чуть ли не религиозное представление об исключительном статусе сердца так никуда и не делось. Пройдет еще много десятилетий, прежде чем малоинвазивная операция на сердце будет предпринята снова.

Мало что может озадачить любого хирурга так же, как ситуация, когда после вскрытия грудной клетки никак не можешь найти пулю, отчетливо различимую на рентгеновском снимке. Обычно это означало, что пулю сместил кровоток и она застряла где-то в другой части организма – инородные предметы способны преодолевать неожиданно большие расстояния: в одном таком особенно выдающемся случае два британских хирурга оказались вовлечены в настоящую марафонскую гонку за осколком снаряда, путешествующим по телу юного солдата. Кусок снаряда попал в вену в груди, но вскоре начал продвигаться в сторону сердца – ситуация была угрожающей, но хирургам удалось ненадолго схватить осколок. Но вытащить его они не успели: осколок засосало в сердце, и в итоге он попал в артерию, расположенную аж за мочевым пузырем. Оттуда они в результате его и извлекли.

В 1921 году Рудольф Матас, один из титанов медицины двадцатых годов, назвал эти операции по извлечению инородных предметов одним из главных триумфов хирургии. В мирное время, однако, надобности в подобном опыте особо не было, и вплоть до начала Второй мировой войны, ознаменовавшейся подвигами Дуайта Харкена, ни одному из хирургов больше не доводилось на регулярной основе испытывать эйфорию и одновременно чувство леденящего ужаса от прикосновения к бьющемуся сердцу.

Вечером 18 февраля 1945 года Харкен написал жене Анне письмо из казармы в Глостершире. На следующий день ему предстояло оперировать Лероя Рорбаха, и он переживал: «Если я убью этого человека, то меня следует считать не смельчаком, а безрассудным авантюристом, а кардиохирургия окажется отброшена назад на многие десятилетия. Если я преуспею, то кардиохирургия спокойно продолжит свое развитие». С чего такое волнение? Ведь в удалении пули из сердца не было ровным счетом ничего нового, да и сам Харкен проделывал подобные операции прежде неоднократно. На этот раз, однако, все было иначе: о молодом американском хирурге, у которого все пациенты оставались живы, поползли слухи, и лучшие лондонские хирурги прибыли, чтобы собственными глазами убедиться, правду ли про него говорят. Это был не просто очередной случай: он понимал, что именно по нему все будут судить о будущем его специальности. Но все прошло успешно и без проблем. Два года спустя в Америке коллеги Харкена сидели перед экраном кинотеатра и с благоговением наблюдали, как хирург проводит ту самую операцию. Многих вдохновил пример Харкена, и они решили пойти по его стопам.