Что же он еще упустил? Адамов снова открыл дело и тщательно, листок за листком прочитал все документы.

В кабинет заглянула Лиля.

– Вы уже здесь, Алексей Сергеевич? Доброе утро, – разулыбалась она.

Он даже не поднял головы.

– Лилиан Петровна, сделайте, пожалуйста, кофе. Двойной, – ответствовал начальник, опустив приветствие, ибо некогда!

Та надула губки. Мог бы и похвалить! Она в пятницу почти час уговаривала Руднева вернуть дело без запроса. Пришлось пообещать сходить с ним на свидание. Но начальство не оценило, впрочем, как и всегда.

– Лиля, как только появится Пашков, сразу направьте его ко мне.

– Хорошо, – обиженно ответила та и, поставив чашку на стол, скрылась за дверью.

Пашков появился только после обеда.

– Привет! – В двери показалась круглая русоволосая голова.

– А, Ростислав, заходи.

– Что такой серьезный? Что-то случилось? – деловито спросил помощник в тон начальству.

Адамову показалось, что помощник выглядит виноватым.

– Ты знал, – догадался он.

– О чем? – сделал невинные глаза тот, усаживаясь в кресло по другую сторону стола.

Адамов молча кивнул на дело.

– Слав, мы знаем друг друга сто лет.

– О чем ты? Не пойму.

– Прекрати. Ты знал, что Самойлов – отец погибшего?

– Ну, знал, конечно! Ты же мне дело поручил. Я отработал.

– Отработал?! – взвился Адамов. – Посмотри! Вот здесь! Что написано?

Пашков нехотя поднялся и, перегнувшись через стол, прочитал:

– Так… «Заключение: Отпечатки на орудии убийства нечеткие, смазанные. Кровь на одежде подозреваемой принадлежит убитому».

– Угу. А вот здесь?

– М-м-м, «…по данным видеокамеры подозреваемая вошла в дом в 16.55…»

– Так. А теперь глянь сюда.

– Заключение: «Смерть наступила около семнадцати часов». Ну и что? Что ты хочешь этим сказать, Лёш? Не пойму.

– А то, что все шито белыми нитками. Да так все гладко! Тютелька в тютельку. Смерть наступила не с шестнадцати до семнадцати, а прям точно в срок! Неужели ты не видишь? И почему ты, черт возьми, сразу этого не заметил?! А сходу поверил в виновность этой… Загородней А.В. – прочитал Адамов фамилию на анкете и приблизил лицо к фотографии. Снова этот взгляд! Он бросил листок на стол. – А? Почему? Я тебя спрашиваю!

– То есть ты хочешь сказать, что она не виновна?

– А это еще что? – Адамов нахмурившись прочитал: – «Оружие принадлежит отцу убитого…». Слава, пистолет, из которого стреляла Загородняя, принадлежит Самойлову? Откуда репетиторша взяла его? Украла? Когда? При каких обстоятельствах?

– Да нет, вроде, убитый украл его у отца и…

– Вроде??? – Адамов даже привстал от негодования. – Слава, ей предъявили предумышленное! Это значит тетка готовилась заранее! Получается, Керкис сам пистолетик приготовил и в руку ей вложил?

– Нет, пистолет, походу, парень у отца спер и в своей комнате хранил. А она, видать, узнала.

– Походу?! Видать?! – рассвирепел Адамов.

– Ну так что в деле-то написано на этот счет?

Алексей испепеляющим взглядом посмотрел на помощника.

– Отработал, говоришь?.. Ты дело-то вообще в глаза видел? Ладно, – снова уставился он в документы, – а где ее показания? А, вот… «Когда я вошла, он обернулся…» Понимаешь? Обвиняемая призналась, что он был жив, когда она вошла. А разве убийцы так делают? Нет! Они говорят, что убитый до их прихода был уже раз сто пристрелен и давным-давно валялся мертвым!

– Согласен, не сходится, – очень быстро согласился помощник и моргнул виновато. – Надо передавать на доследование.

– На доследование?! Раньше надо было думать. Все, приговор вынесен! – запыхтел Адамов.

– Слушай, а что ты тогда от меня хочешь? И что я, по-твоему, должен был делать? Свалил все на меня, – обиженно поджал губы Пашков. – А Левашов долбил каждый день! Давай-давай, давай-давай!