Он подошел к окну, откинул тяжелые шторы, прикрывавшие аквариум, и некоторое время стоял не шевелясь, держа руки в карманах.

Стаунтон прочистил горло, словно собирался что-то сказать, но лишь опустился в кресло. Оно заскрипело под его тяжестью.

Мейсон еще тридцать секунд стоял молча, глядя в окно и на рыбок, ожидая, пока его молчание не утомит Стаунтона.

Наконец адвокат обернулся.

– Думаю, – сказал он удивленной девушке, – теперь можно и уходить.

Стаунтон в растерянности проводил их до двери. Раза два он порывался что-то сказать, но замолкал.

Мейсон делал вид, будто вообще ничего не слышал. У двери Стаунтон остановился.

– Всего хорошего, – сказал он каким-то странным, квакающим голосом.

– До скорой встречи! – торжественно произнес Мейсон и направился к машине.

Стаунтон резко захлопнул дверь.

Мейсон сразу же схватил Салли Медисон за руку и потянул ее в сторону, к тому месту, откуда были хорошо видны окна кабинета Стаунтона.

– Давайте немного понаблюдаем, – сказал он. – Я специально оттянул в сторону одну из штор и поставил телефон поближе к окну. По движениям его руки мы сможем хотя бы приблизительно определить, какой он будет набирать номер, во всяком случае, поймем, звонит ли он Фолкнеру или кому-нибудь другому.

Они стояли в сторонке неподалеку от открытого окна, из которого лился свет. С этого места им хорошо был виден и телефон, и стоящий в оконной нише аквариум. Видели они и профиль Стаунтона, выделявшийся на фоне аквариума. Он смотрел на черных рыбок с вуалевидными хвостами, на «рыб смерти».

Так прошло минут пять. Стаунтон разглядывал рыбок, словно они загипнотизировали его, а потом медленно повернулся. Тень его стала постепенно увеличиваться. Он прошел по кабинету и выключил свет. Все погрузилось в темноту.

– Может быть, он догадался, что мы за ним наблюдаем? – прошептала Салли.

Мейсон ничего не ответил; он подождал еще минут пять, а потом снова взял девушку за руку и повел ее к машине.

– Догадался? – снова спросила она.

– О чем? – рассеянно переспросил адвокат.

– Догадался, что вы наблюдали за ним?

– Не думаю.

– Почему же он не позвонил?

– Откуда я знаю! – раздраженно ответил Мейсон.

– А что мы теперь будем делать? – снова спросила девушка.

– Теперь? – повторил Мейсон в задумчивости. – Поедем к Харрингтону Фолкнеру.

Мейсон в сопровождении Салли Медисон направился к дому Харрингтона Фолкнера. В полуночной тьме оба флигеля роскошного дома были едва видны.

– Все уже спят, – прошептала девушка. – Света нигде нет.

– Вот и отлично! – ответил Мейсон. – Значит, нам придется их разбудить.

– О, мистер Мейсон! Ведь это неудобно!

– Почему?

– Фолкнер страшно разозлится.

– Вы так думаете?

– А когда он злится, он становится совершенно невыносимым.

– Человек, оформляющий страховку для фирмы Фолкнера и Карсона, заявил нам, что рыбок к нему привез сам Фолкнер. Вечером в среду. Если этот Стаунтон не солгал, то как прикажете расценивать действия Фолкнера? Ведь он буквально несколько часов спустя утверждал, что рыбок у него украли. Он даже вызвал полицию и официально заявил об этом. Так что вряд ли он взорвется, если мы его разбудим.

Держа девушку под руку, Мейсон чувствовал, что ее буквально трясет от нервного озноба.

– Вы храбрый, – сказала она, – вы не боитесь людей вроде Фолкнера. А я вот ужасная трусиха и боюсь, когда люди начинают сердиться.

– А чего именно вы боитесь?

– Сама не знаю. Просто боюсь, и все!

– Ничего, привыкнете, – улыбнулся адвокат и уверенно нажал кнопку звонка.

– Этот звонок наверняка их разбудит, – прохныкала Салли Медисон, непроизвольно понизив голос до шепота.